Семен Яковлевич здорово облегчил работу следствию, и за одно это уже нельзя давать ему максимальный срок.

По-человечески его ярость тоже вполне объяснима. Да, с одной стороны, убийца обделил человечество, которое никогда не увидит новых фильмов Пахомова, и это грустно, но с другой стороны, с Фельдманом Василий Матвеевич поступил не как великий творец, а как обычный номенклатурщик, как барин, из прихоти ломающий жизни холопам.

Кроме того, Фельдман в целом человек приличный, раньше ни в чем дурном, кроме пьяной выходки на поэтическом вечере, не замечался, по месту нынешней работы характеризуется сугубо положительно.

В других обстоятельствах Ирина дала бы по минимуму, только тогда высок риск, что высокопоставленные товарищи Пахомова добьются пересмотра дела и вышестоящая инстанция влепит бедняге по полной.

Придется серединку дать. Когда вернется с обеда, надо не забыть сказать Павлу Михайловичу, чтобы подобрал ей нормальных заседателей, которые никакого отношения не имеют к культурной сфере. И обязательно мужиков, они понимают, что такое стычка двух самцов. Ирина засмеялась, подумав, что идеально подойдут два судимых гопника. В их глазах тут вообще нет состава преступления, просто два мужика решили побазарить по-пацански и что-то пошло не так.

Задумавшись, она чуть не проехала свою станцию и вскочила в последний момент.

Встав на эскалатор и увидев пустую ленту впереди, она подумала, не пойти ли наверх. И быстрее, и полезнее, но с другой стороны, вспотеет, а душ принимать некогда. И переодеться не во что, так что физические упражнения придется отложить до вечера. Ирина взглянула на часы и обнаружила, что в пути всего двадцать пять минут. Еще пять, и она дома, и целых тридцать минут можно посвятить сыну и себе. А то и все сорок, потому что она выторговала себе обед полтора часа с возможностью слегка опоздать.

Как же здорово работать, когда ты – единственный выход из безвыходного положения, все тебе прощают, потакают и дела дают одно другого лучше. Дело Фельдмана просто игрушечка, все логично, все объяснено, завязано-подвязано. Вообще думать не над чем, кроме, пожалуй, одного мелкого вопросика: а какого, собственно, дьявола Пахомов открыл Фельдману дверь?

Семен Яковлевич в своей явке написал, что перелез через забор, нажал на звонок у входной двери особняка, и хозяин отворил ему. Экспертиза подтвердила, что замок не сломан.

Ирина представила, что живет в собственном доме в безлюдной местности и к ней вдруг среди ночи стучится какой-то мужик. Откроет она? Да ни за что в жизни! Она и днем-то не откроет, и даже в людной местности.

Грабят, насилуют, помогите, умираю? Ну да, аргументы, но для того, чтобы вызвать милицию или «Скорую», а не пустить смерть на свой порог.

Пахомов – мужчина, но он был уже немолод и не богатырь. Зачем связываться, особенно если нет явных признаков, что человеку за дверью угрожает опасность? Потом, он известная персона, его осаждают поклонники и просители, так что за долгие годы славы и силы давно выработался иммунитет.

«Здравствуйте, вы меня случайно не помните? Я тот самый Фельдман, которого вы вышибли с работы. А теперь у меня мама умерла, и я хочу просто об этом поговорить, откройте, пожалуйста!» Только дебил откроет, да и то подумает.