Но в следующую секунду ей стало не до расстановки орланских сил. Звуки боя, доносившиеся из коридора, приблизились к самой двери. Вцепившись в прутья мертвой хваткой, словно пойманный в клетку зверек, Юля обернулась.

«Если вломятся сюда, если враг, я… я… брошусь прямо сверху и… и… исцарапаю! Главное, не отпускать его сразу, чтоб не успел опомниться!»

Возня за дверью усилилась, послышался глухой удар, стук…

Юля приготовилась к прыжку. Сердце бешено колотилось.

Повернулся ключ в замке, дверь резко распахнулась и ударилась о стену. Сквозняк.

На пороге стоял комиссар полиции. Только форма его была совершенно другой: белой с серым, да еще украшена серебряным шнуром. Но, к сожалению, его красивый наряд был заляпан красным сверху донизу. Одну руку комиссар прижимал к боку, из-под пальцев проступала кровь.

Сначала он посмотрел на пустую кровать, стоящую посреди камеры. Потом поднял голову и встретился взглядом с Юлей. Усмехнулся.

– Слезай, – сказал он устало. – Сможешь?

Юля отчаянно замотала головой. Комиссар понял это по-своему.

– Хорошо, сейчас я сниму тебя.

И сделал шаг по направлению к кровати.

– Не подходите! – закричала Юля. – А то я вас исцарапаю!

В первую секунду Антон остолбенел. Потом привалился спиной к стене и захохотал. Правда, смеялся недолго: силы таяли с каждой минутой.

– Меня-то за что? – спросил он укоризненно. – Я же друг.

– Откуда я знаю! – чуть не плача, закричала Юля. – Ваши там с белыми дерутся, и серые – тоже с белыми! Кто тут друг?!

– Резонно, – кивнул комиссар.

К счастью, в это время в камеру влетел Виталик.

– Юлька! Куда забралась… Не бойся, мы пришли.

Юля успокоилась, и Виталик, встав на кровать, помог ей спуститься.

– Вас надо перевязать! – деловито кивнула она на рану комиссара. – А то кровью истечете.

– Спасибо, само остановится.

Про себя Антон подумал, что надо бы поскорее обернуться. Стоит лишь стать орланом, и рана начнет затягиваться.

Но сил на трансформацию не было. Сейчас – не было. Совсем.

«Если брошусь на пол, могу не подняться, – размышлял комиссар. – Буду лежать, как мешок с костями. На глазах у своего уно. И у ребенка, что еще хуже».

Тут он заметил, что Юля внимательно смотрит на него. Вернее, куда-то внутрь его.

– Само не остановится, – сказала она. – Вы сейчас упадете. Виталик, помоги!

Они вдвоем, поддерживая комиссара, у которого страшно кружилась голова от кровопотери, довели его до кровати, и он буквально рухнул на нее, привалившись к спинке. Запрокинул голову и закрыл глаза.

– Гоблинский гоблин, – прошептал Виталик.

– Рви простыню на полосы, – не глядя на него, вдруг сказала Юля. – Или разрежь.

Сообразив, Виталик вынул кортик из ножен комиссара. И принялся кромсать простыню с кровати на бинты.

А Юля в это время наложила обе свои ладони прямо на рану в правом боку.

– Я не знаю, что это, – прошептала она. – Но я это вижу.

Она видела сейчас совершенно то же, что и в недавнем сне. Внутри комиссара словно была паутина. Нет, не так. Он сам был паутиной. И эта паутина была порвана. Но ее можно было починить, и сделать это требовалось очень быстро.