– Господина подпоручика Сабурова, а как же…

– Ну что ж, – сказал Ахиллес. – Выходить за калитку нам с тобой параграфами о домашнем аресте решительно запрещено, но нет запрета на то, чтобы калитку открыть и на улицу выглянуть… Пойду-ка посмотрю.

Пока он шел к калитке, Трезор время от времени бдительно побрехивал в сторону ворот – значит, загадочная личность там все еще пребывала. Ахиллес распахнул калитку во всю ширь и громко спросил стоявшего неподалеку от нее незнакомца:

– Вы не меня ли добиваетесь видеть? Я – подпоручик Сабуров.

– Именно вас, – сказал незнакомец вежливо. – Ахиллес Петрович, у меня к вам крайне важное и серьезное дело. Если вы сейчас ничем не заняты, не могли бы мы поговорить у вас?

Впечатление он производил чуточку странноватое. Довольно легкомысленный клетчатый пиджачок, дорогие, тщательно отглаженные штучные брюки, лакированные ботинки, белоснежная сорочка с темно-синей «бабочкой», поперек пестрого жилета протянулась часовая цепочка с целой гроздью разнообразнейших брелоков – человек со вкусом ни за что не нацепил бы столько. Канотье с синей лентой сдвинуто набекрень опять-таки чуточку больше, чем требует хороший вкус. Легкомысленная тросточка с серебряной рукоятью в виде обнаженной женщины. Белокурый, борода брита, ухоженные фатовские усики. Прямо-таки классический облик франта с центральной улицы, этакого скоробогача, имеющего достаточно денег, но напрочь лишенного хорошего вкуса, хороших манер. Удачливый биржевой маклер, неожиданно получивший наследство неотесанный купчик, словом, нечто подобное. В приличном обществе таких обычно стараются не принимать, несмотря на все их денежки.

Вот только этому «классическому образу» категорически противоречили, не совмещались с ним светло-серые глаза незнакомца лет примерно сорока – внимательные, умные, цепкие, подмечавшие, казалось, любую мелочь вокруг. Словно их какой-то гениальный хирург (или малость ученый сумасшедший из фантастического романа) взял у совершенно другого человека и пересадил этому. Любопытный персонаж…

– Пойдемте, – сказал Ахиллес. – Собаки не бойтесь, цепь до калитки не достает…

Под яростный лай Трезора он повел незнакомца во флигель. Уже на пороге спохватился: следовало сначала распорядиться, чтобы Артамошка быстренько прибрался. Комната выглядела крайне легкомысленно: два лафитника на столе, два прибора, незастеленная постель измята – и в воздухе явственно витает тонкий стойкий аромат французских духов Ванды. Неглупый человек сразу догадается, что здесь совсем недавно происходило – а этот тип вдобавок видел, как пару минут назад со двора вышла и уселась на извозчика дама под вуалью, может быть, подобно Артамошке, определил, что это именно барышня под вуалью.

В приливе легкого раздражения Ахиллес подумал: а чего мне, собственно, стыдиться? И какое ему дело до того, что незадолго до его визита происходило? Так что, отогнав смущение и полностью овладев собой, он показал незваному гостю на тот стул, что был расшатан менее других, после чего светским тоном предложил:

– Может быть, рюмку коньяку?