— У нас с тобой не было детей, Рита, — сказал он. Без испуга и без восторга, как бы оспаривая у бухгалтера последнюю цифру в подсчитанной сумме. И только то, что он назвал ее не Марго, а Ритой, вселяло уверенность, что сообщение его задело за живое.

— У нас с тобой был ребенок, Андрюша, — торопясь воспользоваться преимуществом, затараторила Ганичева. — Был и есть. Я тебе не сказала, потому что… ну, ты помнишь, попала в больницу. А после этого я была очень зла на тебя, поэтому решила ничего не говорить. Решила, что она будет только моей дочерью. Все эти годы я ее растила, воспитывала, обеспечивала. Все сама, помощи у тебя не просила.

И сейчас прошу не помощи, а всего лишь маленькой уступки. Уступи колхоз «Заветы Ильича»! Ты сделаешь это не ради меня, а ради нашей дочери.

«Он может потребовать сдать кровь на генетический анализ», — мелькнуло у Маргариты Николаевны. Но нет, не станет. И так видно, что Алиса — его дочь: как две капли воды, не подкопаешься. С родителями он невесту в свое время познакомить не удостоил, но фотографии семейные показывал, и Маргарита Николаевна помнит, как выглядели на них старшие Акуловы: похожие друг на друга и на Андрея, словно Андреев отец подбирал супругу в целях воспроизведения фамильного сходства. Алиса могла бы оказаться третьей на фотографии семейства Акуловых…

Андрей шагнул к Алисе вплотную. Она не отступила, изучала его своим фирменным, всех-насквозь-видящим, суровым взглядом из-под широких бровей. Андреевых бровей…

— Значит, дочь, — Андрей нерешительно приподнял руку и опустил, будто захотел потрепать Алису по щеке и не осмелился. — А звать тебя как?

— Алиса.

— Значит, Алиса… Алиса, ты меня любишь?

А они подходят друг другу, оценила Маргарита Николаевна. Они славно смотрятся вместе. Не только как отец и дочь, скорее даже как юная прелестница и ее богатый покровитель. Да, приходится признать, Андрей с возрастом стал красивее, и его мужское присутствие облагородило Алисину малоудачную внешность, проявило в ней лучшие черты… Вот Маргарите, располневшей и (хоть самой себе признайся!) потасканной, рядом с ним блистать не удавалось.

Наплевать! Не нужен был ей сейчас этот человек, давно удалившийся за рамки ее биографии. Ей нужна была только подмосковная земля. Земля, которую она уже считала своей и которой потому было бы крайне обидно лишиться.

«Ну, скажи, что любишь! — посылала она мысленные волны в сторону дочери. — Ну, подыграй! Помоги маме хотя бы раз в жизни!»

Алиса растянула губы в натужной резиновой и наглой улыбке. Эта улыбка была отлично знакома Маргарите Николаевне: именно ее обычно Алиса использовала после материнской порки, чтобы показать, что ей все нипочем.

— Ты че, дед, какая любовь? Я тебя впервые вижу, ты че, с дуба рухнул?

У Маргариты Николаевны зазвенело в ушах. Это был звон предчувствия близкого крушения, и прекратился он лишь тогда, когда Андрей задумчиво произнес:

— Да, ты моя дочь. — Он говорил так, будто Маргариты Николаевны рядом не было, обращаясь исключительно к Алисе. — Никому не разрешай себя использовать. Других используй, а себя не давай… Ну, я гляжу, тебя этому учить не надо. Потому что ты — моя дочь.