– Что случилось с твоим отцом? – спрашивает мужчина.

– Исчез, – пожимает плечами Джек и добавляет, немного подумав: – Точнее говоря, его убили. Долгов он слишком много накопил.

Мужчина хмурится, он знает, что оставлять молодого паренька здесь слишком опасно, но как же поступить?

– Ну а мать у тебя есть, наверное? – спрашивает он.

– Есть, да что толку? – вздыхает Джек. – На неё никогда не угодишь.

– Точь-в-точь как на мою хозяйку, – кивает мужчина.

В саду раздаётся топот.

Он приближается, и вскоре начинает ходить ходуном весь дом. Опустевшие тарелки падают на пол и со звоном разбиваются. Джек поворачивает голову к мужчине, хочет спросить его о том, что это такое, но не успевает, потому что тот хватает Джека под мышки, тащит к духовке, запихивает внутрь и захлопывает дверцу. Джек прикладывает глаз к трещине в кирпичной кладке и видит, как мужчина мечется по кухне, суетливо заметая осколки разбитых тарелок.

– Фи-фо-фум, чеснок-морковь! Чую маленького кровь! – раздаётся яростный, громкий, как раскат грома, женский голос. – Сам ко мне обед пришёл, подавай его на стол!

Дверь кухни распахивается под ударом босой ноги с такой огромной чёрной подошвой, которая может, кажется, походя раздавить всё, что под неё подвернётся. Да, это хозяйка, она самая. Ростом под три метра, с тёмно-зелёной кожей и всклокоченными тёмными волосами, в которых торчат запутавшиеся листья, веточки, личинки и ещё какая-то дрянь. Пахнет от великанши отвратительно, словно от затхлого зловонного болота. Лицо великанши напоминает чудовищную маску с налитыми кровью глазами и кривыми пожелтевшими зубами, её сжатые кулаки напоминают два мельничных жёрнова. О таких монстрах Джек только в сказках читал, живьём же впервые видит. Жуткая, конечно, картина, однако есть в поведении этой грозной великанши что-то странно знакомое Джеку. Кого же она ему напоминает? Неужели его собственную матушку?

– Я чую, что в моём доме прячется мальчик! – кричит великанша. – Костлявый никчёмный мальчишка! Здесь всё им пропахло, каждая щель, каждый уголок! Ну-ка, муженёк, свари-ка ты его мне на завтрак. А ещё лучше поджарь. Чтобы внутри сырое мясцо осталось, а сверху корочка. Хрустящая…

У Джека сердце уходит в пятки. Он и не знал, что от него так сильно пахнет.

– Какой мальчишка, что ты? – отвечает великанше муж. – Это от тебя такой запах идёт, помыться тебе нужно. Покажи лучше, что ты там с охоты принесла.

Великанша снимает подвешенную у неё на поясе маленькую тёлочку, ещё живую, и бросает её на стол.

– Ну тогда вот этот бифштекс мне поджарь. И приберись уже в доме, бездельник! Такую грязь развёл, что мне уже мальчишки на каждом шагу мерещатся!

– Хорошо, любовь моя, – покорно соглашается её муж. – Сейчас приготовлю тебе завтрак, а ты пока что присядь да золото своё пересчитай.

Великанша садится за стол, а Джек тем временем следит за нею из духовки, размышляя обо всём подряд – о своём запахе, о славной тёлочке, которую должны сейчас зарезать, о том, что он заперт в этом доме, и кажется, надолго заперт…

А потом великанша начинает клевать носом и засыпает над своими мешками с золотом. От её могучего храпа ходуном ходят стены дома. Муж великанши быстро открывает дверцу духовки, выпускает Джека и молча подталкивает его к двери, а сам поворачивается к нему спиной, отправляясь в кладовку – наверное, за специями, в которых он собирается приготовить тёлочку. Джек понимает, что нужно уходить отсюда как можно скорее и при этом с пустыми руками – да-да, именно с