– В каком еще договоре?

– Ну, приехали! – дама свернула рулетку – металлическая лента свистнула и щелкнула, – небрежно уронила инструмент в сумку-торбу, вытянула оттуда розовый пластиковый файл с бумагами и обмахнулась им, точно веером. – В договоре о купле-подаже, милая! Или ты не помнишь, что подписывала? Пьяная, что ли, была или, может, обкуренная?

Она глянула поверх Наткиного плеча на соседнюю дверь и, явно издеваясь, сказала:

– Бабуля, вы не говорили, что она еще и злоупотребляет!

Натка оглянулась – дверь квартиры Веры Марковны закрылась, но неплотно.

– Вы мою маму не обижайте!

Сенька, защита и опора, нахмурился, сжал кулачки, шагнул вперед. Натка потянула за лямку ранца, одной рукой задвинула сына себе за спину, в другой показательно взвесила свой пакет с покупками. Замороженные пельмени громыхнули неуютно, как гравий. Натка перехватила пакет поудобнее и раскачала его, словно готовя к полету и стыковке с напомаженными устами противной дамы.

– Да она еще и психическая!

Оценив выражение Наткиного лица, дама посторонилась, смешно притиснулась к мужичонке вдвое мельче ее и, прикрываясь его хилым телом и вытирая спиной побелку со стены, в обход Натки с Сенькой заторопилась вниз по лестнице.

– Мам, это что за Стервелла? – возмущенно спросил Сенька, проводив быстро удаляющуюся пару взглядом.

– Не ругайся, – машинально одернула его Натка.

У нее в ушах гудело, в глазах искрило, руку с пакетом мучительно скрутило судорогой – не разжать.

– Да вовсе я не ругаюсь! Стервелла – это же такая злобная тетка из кино про далматинцев, она еще хотела себе шубу из маленьких щеночков…

– Шкуру снять, – пробормотала Натка. – По миру нас пустить. А не пошли бы вы? «Обязалась освободить жилплощадь»! Что-то я не припоминаю…

– Мам, мам, а чего эта Стервелла хотела? Из квартиры нас выселить? А почему? Мы же не станем выселяться? Я тут привык, у меня друг Ванька в соседнем подъезде…

Натка наконец ожила, подскочила к соседней квартире и с силой дернула ручку, вытягивая на лестничную площадку Веру Марковну, прилипшую к двери с другой стороны.

– Что она вам наговорила, эта тетка?!

– Тихо, тихо, Наташенька, что ты, в самом-то деле… – Вера Марковна сделала скорбное лицо, сокрушенно поцокала языком, заговорила напевно, жалостливо. – Ну, продала ты за бесценок квартиру, от бабушки тебе доставшуюся, родовое, можно сказать, гнездо, ну, видать, припекло тебя, с деньгами совсем плохо стало, и то сказать – безмужняя женщина, мать-одиночка, образования нормального нет, работа дурацкая, откуда тут доходы…

– Я не интересуюсь вашим мнением обо мне и моих доходах! – Натка с трудом сдерживалась, ей отчаянно захотелось распахнуть дверь пошире, а потом хлопнуть ею так, чтобы вредная бабка оторвалась и пролетела через всю квартиру, свое собственное родовое гнездышко, на финише впечатавшись в стену, как прихлопнутый тапкой таракан. – Я спрашиваю, что говорила эта тетка?!

– Да то же самое, что и тебе, – Вера Марковна на всякий случай отлепилась от двери и шагнула назад в коридор. Оттуда ее голос слышался глухо, как из чулана. – Сказала, что ты продала квартиру. Недорого, всего за сто тыщ рублей… Что ж ты чужой бабе-то продала, дура, могла ведь сначала соседям предложить, у меня вон внуки без своего жилья маются, все ищут себе недорогую квартирку!