— Ох, Полина… — растроганно проговорила Шацкая.

Я протянула Уле свой кнопочный телефон, и она быстро вбила туда цифры.

— Найти меня можно будет по этому временному номеру, — сообщила Уля.

Я снова взглянула на ветки, где была паутина. Красивая белая бабочка по-прежнему больше не двигалась… Стало совсем грустно.

— Дура ты, Ульяна! — наконец проговорила я.

Всю сознательную жизнь мне хотелось сказать это в лицо Шацкой. И вот выдалась такая возможность. Ну куда она-то полезла? Это мне, нерадивой троечнице Полине Ковалевой, позволительно вляпываться в неприятности… А такие прилежные девочки, как Уля… Им просто не положено попадать в злоключения!

— Дуры ты! — повторила я. — Так…

— Люблю его! — перебив меня, проговорила Уля.

— …так влипнуть! — растерянно закончила я.

— Полина, Миша не такой, каким его все видят, — сообщила Ульяна, внимательно глядя мне в глаза.

— О’кей, — негромко произнесла я.

Уля посмотрела на наручные часы и резко вскочила на ноги. Я за ней следом. Садовые качели скрипнули еще несколько раз и замолкли.

— Если что, пиши на этот номер, — кивнула Ульяна на кнопочный телефон, который был у меня в руках.

— Хорошо!

Мы стояли друга напротив друга, а потом порывисто обнялись.

— Берегите себя, — сказала я.

— Спасибо тебе за все, — прошептала Уля. — И еще раз прости…

Я проводила Ульяну за калитку. Шацкая растерянно помахала мне на прощание и пошла вдоль зеленой пустой улицы. Я смотрела ей вслед… На ее прямую осанку, изящную походку, присущую балеринам. Всю жизнь меня раздражала Уля… И кто бы мне сказал, что когда-нибудь я буду искренне переживать за ее судьбу.

Если бы не Уля, так бы я и просидела со своими безответными чувствами к Паше… Словно страус, спрятавший голову в песок. А еще никогда не записалась бы на йогу.

Существует ли дружба между мужчиной и женщиной?

Есть и может быть вечной;

Есть до поры до времени (заканчивается или переходит в другие отношения);

Нет;

Затрудняюсь ответить.

Полина с грохотом поставила сумку на парту.

— Привет! — хмурясь, проговорила она.

— Привет! — пропыхтел Паша, доставая из-под стола шариковую ручку, которую одноклассница бесцеремонно столкнула своей сумкой…

— Галина Александровна меня к тебе пересадила… — сообщила Ковалева о решении классной руководительницы.

Паша вылез из-под парты:

— Да ну? — растерянно отозвался он.

— Ну да!

Оба выглядели разочарованными.

— Из-за того, что я слишком много болтала с Ивановой! — доложила Ковалева.

— Я и один неплохо сидел, — проворчал Паша, убирая с соседнего стула свой рюкзак.

— И мне без тебя все это время было замечательно! — заметила Полина, усаживаясь на новое место.

Три урока подряд они молчали. Всякий раз, когда Паша поворачивался к Поле, девчонка хмурилась и отводила взгляд к доске. Или начинала что-то увлеченно конспектировать. На четвертом уроке Долгих решил, что такая нездоровая атмосфера в их новоиспеченном маленьком «коллективе» ему ни к чему, и в то время, пока Ковалева внимательно слушала учителя географии, нарисовал ей в тетради на полях луковицу…

— И что это такое? — заметив появившийся рисунок, зашипела Поля.