— Тут вроде не холодно… На тебе нет нижнего белья? — решил уточнить Пашка.

Я по инерции прикрыла грудь сумочкой, а затем пару раз шандарахнула ей же Долгих.

— Павлуша! — пригрозила я.

Пашка смеялся.

— Ладно-ладно, — увернувшись от моих ударов, проговорил друг, — ай! Ковалева, ты почему такая буйная опять? Пойдем, кое-что тебе покажу!

Взявшись за руки, мы отправились в деревянный домик со спортивным инвентарем. Закрыв за собой дверь на ключ, Паша провел меня в небольшую комнату. Там на серфе, лежащем на полу, находился наш ужин — роллы и вино. Над головой трещала одинокая лампочка, освещающая помещение слабым желтым светом.

— Пабло Эскобар! — воскликнула я. — Вот так шик!

— Все для тебя, Жан-Поль Готье! — усмехнулся Долгих. — В лучших традициях богатых домов…

Пашка подошел к окну и распахнул створки настежь. В комнату сразу проникла морская прохлада.

— Присаживайся на пол! — пригласил друг. — Стульев здесь, к сожалению, нет…

Я тут же уселась на брошенный рядом с доской плед, схватилась за деревянные палочки и склонилась над роллами.

— Вон те хочу попробовать, самые большие. Где много-много сливочного сыра! — сообщила я.

Пашка забрался на подоконник и теперь с интересом смотрел на меня сверху вниз. За его спиной грохотало море.

— Знаю, — сказал Долгих. — Поэтому заказал их побольше…

Паша так разглядывал меня, что, если честно, под его пристальным взглядом и кусок в горло не лез. Хотя до этого мне казалось, я готова смести все, что было на нашем импровизированном серф-столе.

— Долгих, ну что ты стоишь над душой? — в конце концов, рассердилась я. Затем похлопала рядом с собой по пледу. — Падай!

— Как скажешь, — кивнул Пашка, направившись ко мне.

Мы сидели напротив открытого окна в окружении многочисленных досок и вёсел. С пола не было видно моря, зато отчетливо слышался его грозный шорох. В окно заглядывали яркие звезды. Высоко в темно-синем небе повисла белая луна.

— Я сказал твоей маме, что ты сегодня не придешь ночевать, — нарушил вдруг тишину Паша.

— А она что? — спросила я с замиранием сердца.

— Ответила, что из тебя получится классное рагу…

Мы молчали.

— Ты такой дура-а-ак, — протянула я наконец.

Снова переглянулись и заржали.

— Да ничего она не сказала, — отсмеявшись, сообщил Долгих. — Ковалева, ты ведь взрослая девочка?

Я, подавившись смешком, внимательно посмотрела на Пашку и согласно кивнула. Друг, не сводя с моего лица внимательного взгляда, протянул ко мне руку и осторожно провел пальцами по косточкам ключиц. Наклонился и поцеловал в висок.

— Красивая Поля, — шепотом сказал он мне на ухо. — Всегда. Самая. Самая красивая Поля… Моя.

Я первой отыскала его губы. Сердце бешено билось, а от каждого легкого прикосновения меня словно прошибало током. Поцелуи становились все смелее, глубже, нетерпеливее. Когда руки Долгих проникли под платье, совсем потеряла голову…

— Люблю тебя! — выдохнула я, на мгновение оторвавшись от наших с Пашей поцелуев. Горячими ладонями обхватила его лицо. — Долгих, ты слышишь? Люблю! Люблю тебя! С девятого класса люблю…

Паша продолжал целовать, улыбаясь мне в губы. Уложил на плед, попутно спустив бретельки легкого сарафана с моих плеч… Все наши движения были преисполнены нежностью, желанием, наслаждением. «Люблю!» — стучало в каждой жилке. Все эти годы захлебываюсь своей любовью…. Люблю всем сердцем, преданно, без остатка.