Любопытство не порок. Более того: его отсутствие у монарха ведет к профессиональной несостоятельности. По мнению современников, высказываемому открыто и без всякой боязни – ибо легко и приятно говорить правду в глаза сильным мира сего, – Леопольд Двести Тридцатый приближался к облику идеального государя. В глубине души министр знал, что это приближение можно с натяжкой назвать лишь самым первым, и был рад этому.

Трудно служить коронованному дураку или безумцу, еще труднее служить гению, зато у заурядного монарха и мысли заурядные, с ним легко и довольно предсказуемо, а значит, надежно. Если при этом у него и капризы умеренные, то чего еще желать министру? Захотелось императору поглядеть на забавных дикарей?.. Да пожалуйста, пусть смотрит! Блажь, но безопасная…

С легким сердцем министр назначил аудиенцию на завтра. Самому было интересно поглядеть на деревенских дурачков, каких на Суррахе, да и вообще на высших уровнях имперской пирамиды днем с огнем не сыщешь. Зрелище обещало быть любопытным. Самонадеянность низших существ, право же, чрезвычайно забавна…

– Почему нам нельзя осмотреть столицу?!

Четверо хором вздохнули: Семирамида опять выходила из себя. Казалось бы, им не привыкать, а оказалось, что привыкнуть невозможно. Ной посмотрел на Ипата, затем на Цезаря – помогайте, мол.

– Для безопасности, – веским басом произнес Ипат.

– Для чьей? – Голос певицы мгновенно взвинтился до визга. – Какие еще опасности после той черной дыры? Да мне теперь сто лет жить!..

На сей раз вздохнул один Ипат, должно быть, подумав при этом: надеюсь, вне пределов слышимости.

– Для безопасности нашего дела, – сказал Цезарь. – Успеешь еще потратить призовые. Умолкни, будь добра. Не нарывайся.

– Вот только посмей меня холодной водой окатить! – крикнула Семирамида, но от истерики воздержалась. Все на борту знали, что она разучивает новую песню, надеясь осчастливить ею императора, и боится застудить связки.

– Так я продолжаю? – спросил Ной.

– Валяй, – сказал Цезарь, а Ипат просто кивнул.

– Ну так вот… – Заложив руки за спину, Ной прошелся туда-сюда с видом не то лектора, не то арестанта. – Монархия тут конституционная, порядки на Суррахе довольно демократические, но император обладает правом вето, правом роспуска правящего кабинета, правом законодательной инициативы, правом инспекции чего угодно и еще двумя десятками прав. Ему хватает. Если он одобрит наше предприятие, то дело в шляпе. Формально – нет, то есть да, но не сразу, а по сути – однозначно да. Понятно объясняю?.. Далее: наши предложения переданы кому следует, и я полагаю, что они достигли императора. Есть кое-какие основания так считать… Думаю, не сегодня, так завтра все решится. Потерпи, Семирамида… Потерпите, вы все. Лучше поскучать, чем умереть, это я вам говорю…

– Почему умереть? – выпучил глаза Ипат, на сей раз, к общему удивлению, среагировавший первым.

Теперь вздохнул Ной.

– Объясняю для заторможенных: потому что кое-кому на этой планете очень не хочется, чтобы мы встречались с императором. Можете поверить, это очень влиятельные люди. Уверен, что они и наняли Ларсена. События пошли по наихудшему для них сценарию: мы победили в гонке и ждем решения об аудиенции у императора. Поэтому мы сидим в «Топинамбуре» и будем сидеть… до упора. Не стану врать, что здесь совсем безопасно, но вне корабля для нас опаснее раз этак в миллион… Кто захочет выйти отсюда, того я буду считать самоубийцей, а Цезарь вылечит с помощью корабля. Да, Цезарь?