«Возможно, — решил Вадим, приканчивая второй бокал «Амароне». — Возможно, но не факт».
О своем отце Вадим знал пока слишком мало, чтобы с уверенностью отождествить его с профессором Людовым, хотя предположение об их тождестве не казалось ему сейчас чем-то из ряда вон выходящим. И более того, интуитивно именно к этой версии Реутов и склонялся. Хутуркинов и Людов были похожи внешне, жили в одно время, и поскольку о роде занятий Булчана Вадим ничего не знал, кроме того, что обретался Хутуркинов, скорее всего, в столице, никакие предположения о его настоящей профессии из рассмотрения исключены априори[138] быть не могли. Но если и так, объясняло ли это хоть что-нибудь в судьбе Реутова? И да, и нет. Что-то здесь вполне могло быть спрятано, но снова же: что и где?
Профессор Людов — даже притом, что, по мнению Эккерта, никаким профессором он никогда не был — на протяжении многих лет руководил работой института Медико-биологических исследований. По-настоящему руководил. Это Реутов знал теперь совершенно определенно. И сам институт — кто бы и что о нем ни говорил — являлся учреждением пусть и криминальным, если оценивать его деятельность с точки зрения современной морали, но все-таки вполне научным. В конце концов, именно из ИМБИ-3 вышли и такие стимуляторы ЦНС[139] как «Кармин»[140], который Реутов и сам использовал во время войны, и «Синь»[141], называемая теперь фенметразином, и метод новокаиновой блокады спинного мозга, как и масса других медицинских препаратов и методик. Так что работали там не дураки и жулики, а вполне грамотные ученые, и дело свое они знали на «ять». Ну а то что, между делом, занимались они и такими спорными проблемами, как «неконтактные методы поражения живой силы противника» или воздействие наркотиков, ОВ[142] и радиации на ЦНС, так и время такое было — не слишком вегетарианское. За подобные проекты их в конце концов и прикрыли. Однако кто знает, чем еще они там, в этой своей «шарашке», занимались и как далеко в этих исследованиях продвинулись?
Во всяком случае, слова генерала Рутберга о психотронном оружии отчетом Ширван-Заде вполне подтверждались. В «шарашке» действительно работали над чем-то похожим на такое оружие, но что они там делали и как, оставалось неизвестно. В тексте отчета — во всяком случае, в том экземпляре, который хранился в госархиве — эта часть отсутствовала, а остальное являлось лишь общими словами, на что-то намекавшими, но ничего не объяснявшими.
«Неконтактные методы поражения… Иди знай, что это может означать!»
Возможно, многое, а, возможно, и ничего, если предположить, что у Людникова с этой идеей так ничего и не вышло. Упоминалась, правда, какая-то «демонстрация 18.11.47», но и та без необходимых в таком случае подробностей. Впрочем, кое-что это все-таки объясняло. Если посмотреть на все имеющиеся факты «в целокупности», как изволили выражаться ученые мужи в начале века, то некая модель событий все-таки выстраивалась. Зыбкая, включающая массу, вполне возможно, из пальца высосанных допущений, но зато имеющая хоть какую-то объяснительную силу.