– Если только у вас не припрятана где-то еще одна.

Она фыркает, но я не знаю, от раздражения это или от веселья. Надеюсь на последнее.

Мы подходим к костру поменьше, вокруг которого сгрудилось солдат тридцать, но вдруг воительница сворачивает налево, за поленницу. От столь резкой смены курса я чуть не падаю.

По следующей тропке прохаживаются несколько солдат, и опять она срезает угол, вынуждая нас протиснуться между близко стоящими друг к другу палатками, чтобы пробраться к другому проходу.

У меня появляется предчувствие беды, и я оглядываюсь на пустой проход.

– Ты же ведешь меня к наложницам… да?

– Так ведь я и сказала?

Ну, это не ответ на мой вопрос.

Каждый раз, как нам попадается очередной солдат, женщина изменяет направление. Я волнуюсь из-за ее излишней скрытности и так часто оборачиваюсь, что даже не понимаю, от чего меня тошнит сильнее. Либо командир на самом деле не разрешал мне видеться с наложницами и она нарушает правила, либо…

О, Всемилостивые боги. Она меня убьет.

С каждым разом, когда воительница круто поворачивает, чтобы скрыться от рядом идущих солдат, я все сильнее уверяюсь в том, что никаких наложниц мне не видать.

Огромное спасибо, Ходжат. А ведь мне правда начал нравиться этот помешивающий кишки армейский целитель.

Ленты начинают нервно трепетать под пальто, но только я подумываю развернуться и попытаться броситься прочь, как женщина хлопает в ладоши.

– Есть!

Я замираю как вкопанная и смотрю, как она бежит к одной из палаток и присаживается на корточки возле стоящей прямо перед входом большой деревянной бочки.

Заметив, что я не двигаюсь с места, она нетерпеливо на меня смотрит.

– Что ты там мнешься? Шевелись и помоги мне тут!

Я с удивлением взираю на нее, а потом бросаюсь под ее испытующим взглядом вперед и останавливаюсь перед бочкой.

– Чем я могу помочь?

Она закатывает глаза.

– А ты как думаешь? Берись за тот конец. – Женщина без предупреждения толкает бочку, и мне еле хватает времени, чтобы ее поймать.

Ее тяжесть обрушивается мне на руки, и я издаю удивленный возглас. Почти роняю бочку, но воительница хватается за низ и поднимает ее, заставляя последовать ее примеру.

Крепко стоя на ногах, я выпрямляюсь, мы приподнимаем бочку, внутри которой плещется какая-то жидкость.

– Ну же, Златовласая. Подними повыше нижний край, – говорит она мне, а потом мы снова пробираемся по узкой дорожке, вот только на сей раз несем ужасно тяжелую бочку.

– Что в этой чертовой штуковине? – скрежеща зубами и пытаясь не упасть, спрашиваю я.

– Она моя, – важно заявляет женщина.

– Ладно… и почему мы ее несем?

– Потому что эти скоты с левого фланга выкрали ее у правого фланга. Поэтому я краду ее обратно.

Возле моего уха в бочке плещется жидкость, а грубое дерево цепляется за перчатки.

– А ты с правого фланга? – предполагаю я.

– Угу. А теперь со своей стороны приподними выше. А то я тут за двоих стараюсь.

Собираюсь испепелить ее взглядом поверх бочонка, но чуть не падаю, поэтому вместо того, чтобы пытаться угрожать, заставляю себя смотреть под ноги. Моя провожатая вынудила меня пойти на воровство. Наверное, не лучшее положение дел для меня, учитывая, что я и так уже их пленница.