Как же много седины стало в его в висках! Что и говорить, нелегко им с матерью пришлось. Как бы они пережили потерю, приземлись он на десять сантиметров левее?

– Я и вправду ничего не помню, пап, – сказал Костя. – Я не вру, поверь. Последнее, что помню, как мы втроем забрались в окно подвала. Не знаю, что случилось в Тихом доме. И женщину эту, Тамару, как ее там по отчеству, вспомнить не могу. И двух других, которые пропали, не видел. Если они там и были, я этого не помню. А Марго… Я хочу, чтобы она нашлась! Хочу, но… Но понятия не имею, куда она исчезла.

Отец сжал его ладонь, пытаясь успокоить.

– Все хорошо, сынок, я…

– Ты должен мне верить! – с отчаянием проговорил Костя, вырывая руку. – Думаешь, я сам не хочу вспомнить? Зачем мне обманывать? Или ты думаешь, что я взял и убил их всех?

– Что ты! – испугался отец. – Не говори глупостей! Никто этого не думает! Ни мы с мамой, ни полиция – никто! Ты сам еле выжил! – Он перевел дыхание и решился сказать то, что мучило их с женой сильнее всего: – Я боюсь того, кто стоит за всем этим.

– Кого боишься?

– Откуда мне знать! Эти смерти, исчезновения… Ты ведь не просто так решился выброситься из окна. Наверняка спасался от кого-то! Может, видел преступника, и теперь он боится, что ты можешь его опознать! Или тебя вытолкнули, пытались убить!

– Разве можно опознать, если ничего не помнишь?

– Сынок, память может вернуться! Ты и твои воспоминания представляют угрозу для преступника!

Внезапно Костя почувствовал, что очень устал, и у него не осталось сил поддерживать этот бессмысленный разговор.

– Ты хотел знать, не вру ли я, папа. Я ответил – и больше мне сказать нечего. Правда в том, что я знаю о той ночи не больше тебя.

После секундной паузы отец кивнул, поднимаясь со стула.

– Так им и говори – всем, кто станет спрашивать.

Он направился к двери.

– Наверное, будет лучше, если так все и останется. Есть вещи, которые лучше забыть. Воспоминания ведь могут быть мучительными, жестокими. Опасными. – Помедлив, отец сказал: – Мы с мамой подумали, не переехать ли нам? Я имею в виду, в другой город, навсегда. Меня давно в Москву приглашали – ты знаешь, по работе. А я все не решался. Теперь вот думаю, пришло время. Новая жизнь на новом месте – что скажешь?

Костя не знал, что ответить. Ему надоели бесконечные расспросы, сочувственные и настороженные взгляды, перешептывания. Но хуже всего было ощущать внутри себя что-то темное. Какое-то знание, которое он не мог вытащить из глубин памяти. Что-то настолько тяжелое, невыносимое, что мозг предпочел заблокировать это.

Оставаясь здесь, в родном и знакомом с детства городе, Костя был обречен снова и снова воскрешать в памяти ушедших друзей, пытаться вспомнить, что с ними стало.

– Разумеется, нельзя ничего решать впопыхах. Тебе надо как следует все обдумать, – сказал отец, выходя их палаты. – Ты поразмысли, сын, не спеши.

Погрузившись в свои мысли, Костя не заметил, как остался один.

Он не сказал отцу – да и никому не говорил, и вообще не был уверен, что это имеет хоть какое-то значение. Но если думал о той страшной ночи, когда чудом остался жив, в голове постоянно всплывало странное слово – «вместилище».