«Вместилище! Это ведь он обо мне!»

Костя очень боялся передумать. Но тут темное небо разорвала очередная вспышка молнии. Свет ее озарил комнату, и Костя увидел, что темный силуэт движется, плывет в его сторону.

Если он собирается сделать это, другой возможности не будет. Когда тварь окажется близ него, он не сможет сопротивляться. Не подозревая в себе такой силы и стремительности, Костя схватил один из стоящих рядом стульев за спинку и метнул в окно.

На долю секунды в памяти всплыло прекрасное нежное лицо Марго, ее глаза и улыбка. Разом вспомнилось все, что было между ними… и все, что могло бы быть, но так и не сбылось. Будущее, которое у них отняли. Счастье, которое оказалось таким коротким.

– Вот тебе! – крикнул он, словно удар пришелся по Валахову.

Звон бьющегося стекла слился с громовым раскатом, в комнату хлынул свежий влажный воздух. Ветер ворвался внутрь, и сразу стало холодно, но это был не мертвенный, исходивший от адской сущности могильный холод, а бодрящая, сладкая прохлада летней ночи.

«Ты ошибся с выбором «вместилища». Я не тот, кто выведет тебя из Тихого дома! Сдохни здесь, сволочь!»

Не давая опомниться ни себе, ни чудовищу, которое было уже совсем рядом, Костя ловким движением («Даже Адель так не смог бы!») вскочил на подоконник и, помедлив мгновение, прыгнул навстречу ночи, дождю, ветру.

Навстречу смерти, дарующей свободу.

– Я знаю, что ты не спишь. Веки подрагивают, – услышал Костя и по голосу отца понял, что тот улыбается.

Притворяться дольше не имело смысла, и он открыл глаза. Отец сидел на стуле возле кровати и смотрел на него. В глазах и вправду притаились смешинки. Костя вымученно улыбнулся в ответ. Ему не хотелось ни с кем разговаривать, даже с отцом.

Больничная палата, в которой Костя провел десять дней (и неизвестно, сколько еще пробудет), была малюсенькая и тесная. Зато он тут один, без соседей – мать договорилась. Чего-чего, а уж договариваться, настаивать, добиваться своего она умела виртуозно.

Кровать была придвинута к стене, справа от кровати стояла тумбочка, заставленная так, что не оставалось ни сантиметра свободного места. В углу примостилась крошечная раковина.

– Приоткрой окно, пожалуйста, – попросил Костя. – Душно.

Отец встал, потянул на себя ручку. Теплый летний ветерок немедленно принялся трепать штору.

– Ничего, скоро бегать будешь, – пообещал отец.

Костя уныло посмотрел на растяжки и приспособления, похожие на средневековые орудия пыток, на которых была подвешена сломанная в двух местах нога. Правая рука тоже покоилась в гипсе, а помимо этого было сотрясение мозга, синяки, порезы, ушибы и трещина ребра.

Лежать на спине, в одной и той же позе было трудно, но необходимо. Да и вообще ему, как говорил лечащий врач, нечего на судьбу жаловаться. Радоваться надо и боли, и любому неудобству.

– Да, конечно, – сказал Костя. – Скоро заживет все как на собаке.

Они помолчали.

– К тебе из полиции хотят зайти, поговорить. – Отец бросил взгляд на экран телефона. – Скоро уже, часам к четырем. Я попросил, чтобы после тихого часа.

Костя вздохнул.