Кукла остановилась. Прижала лицо к стеклу. Посмотрела на обоих угольными глазами. Мол, ну? Шуркины мысли прянули во все стороны. Сара соскользнула с кровати, метнулась к окну.
– Стой! – закричал Шурка.
Но Сара уже повернула щеколду, сырой ветерок ворвался в распахнутую створку.
Глава 8
– Так, – обвел глазами комнату, дернул себя за ус участковый милиционер Пархоменко. – Значит, мальчик. Семь полных лет. Глаза серые. Волосы русые. Без особых примет. Теперь давайте по порядку.
– Какой тут порядок! – возмутился дядя Яша.
– Рассказывайте.
– Я все рассказал.
Дверь была распахнута. Соседи встревоженно заглядывали. Ничего не говорили. Но и не расходились, объединенные сочувствием. Каждый хотел помочь, но не знал как.
– Теперь вы мне расскажите, где он!
– Скорее всего, мальчишка выскочил из квартиры.
– Да не мог он выскочить. Не мог! Я же в коридоре стоял.
Дядя Яша, как все обычные граждане, верил, что милиционерам понятно такое, что не понятно остальным. Старался помочь. Припомнить детали. Было ли что-нибудь странное? Необычное?
– Что такое? – заметил паузу Пархоменко.
– Я говорил по телефону.
– Вот! – победно поднялись усы. – А он у вас за спиной проскочил. И – прыск!
– Куда?
Пархоменко расправил плечи: дело стало ясным. Вынул блокнот, карандаш.
– К другу. Кто его дружки? – карандаш завис в воздухе.
– Не в этом дело, – нахмурился дядя Яша.
– Девяносто девять процентов сбегает из дома и отсиживается у друзей. Пока мамаша с папашей бегают ногами по потолку и зовут милицию.
– Он не мог.
– Все мамаши и папаши так обычно думают. А потом выясняется, что очень даже и мог. Если не у друзей, то в подвал или на чердак. Но это мы все обыщем. Найдем.
Пархоменко молодцевато поднялся.
– Может, он из-за фартука моего в бега пустился? – тревожно подала голос тетя Даша. – Да его ведь и не драли, прости господи, никогда. Пальцем ни разу не тронули. Чего ж он так?
– Какого фартука? – обернулся Пархоменко.
– Фартук соседке разрезал, – хмуро пояснил дядя Яша. Кивнул подбородком на пол.
– Конфликт с соседями? – приподнял усы Пархоменко.
– Нет-нет! – завопили тетя Даша и дядя Яша, умолкли тоже одновременно. И заговорили – опять разом:
– Ничего я не обиделась, – тетя Даша.
– Я фартук возмещу, – дядя Яша.
– Так! – махнул чистой страницей в блокноте милиционер Пархоменко. – Теперь по порядку.
Пока тетя Даша и дядя Яша излагали милиционеру, кто не обиделся и что возместит, пока тот посасывал карандаш и записывал ничтожные подробности, Шурка подошел, поднял тряпку. Развернул в протянутых руках.
Как верно говорят, что за деревьями не видишь леса, так можно сказать, в данном случае сквозь дырки дядя Яша не видел ничего, кроме собственных рук.
Зато видел Шурка.
Испорченный фартук был похож на карту неведомого мира.
Дыры были похожи на континенты. И все они были парными. Две большие дыры в форме груши. И маленькие дырки – тоже две. Две дырки-сосиски подлиннее. Две такие же, но покороче.
Бобка не разрезал фартук.
Бобка из него – вырезал.
Два маленьких кружочка были ушами.
Сердце у Шурки билось в полной тишине, раскачивая комнату, стул с милиционером, дверной проем, растрепанную тетю Дашу.