Два последних праздничных дня, что оставались до выхода на работу, Женя провела, погрузившись в паутину интернета и пытаясь найти хоть какую-то информацию о живших в Отрадном людях накануне революции. Информация была скудна и ничего не давала. Жене удалось найти имена последних отпрысков семьи Орловых, что владели поместьем, да и только. Никаких подробностей об их судьбе после революции. Ничего дельного не было в сети и об Отрадненском музее. На официальном университетском сайте упоминалось о первом музее на территории усадьбы, созданном в 1918 году и закрытом в 1926. Все остальное относилось к современной эпохе и для Жени интереса не представляло.
Женя насилу дождалась первого рабочего дня после новогодних праздников. С утра у неё было две консультации подряд на потоке второго курса, а через день ей предстояло начать принимать экзамены. На экзаменах Женя была строга и спрашивала каждого студента досконально, а потому ее экзамен мог длиться с раннего утра до позднего вечера. Она не признавала автоматов и не обращала внимания на заслуги студента в течение семестра. Если вдруг отличник пришёл на экзамен с пустой головой, поблажек не делала, но и к тем, кто на семинарах отмалчивался и ничего не делал, не относилась предвзято. Даже у последнего двоечника был шанс сдать ее предмет на отлично, стоило только ему хорошенько подготовиться к экзамену. Но, как правило, таких удивительных студентов не было. Каждый работал в свою силу и по мере собственного желания.
Жене казалось, что консультация никогда не закончится. Ей хотелось бросить все и отправиться в музей, чтобы поговорить с Фёдором Ивановичем, но студенты, будто бы нарочно, завалили ее вопросами относительно экзаменационных билетов, поэтому она не только не ушла с занятий пораньше, как планировала, но ещё и задержалась. Как только студенты разобрались со всеми вопросами, Женя бросилась вон из аудитории и почти бегом помчалась на кафедру, чтобы забрать своё пальто. Музей находился в другом здании, которое раньше служило конюшней, и чтобы в него попасть, нужно было выйти на улицу. Стояли жуткие морозы, градусов двадцать, а то и все тридцать ниже нуля. Женя, как сумасшедшая, влетела на кафедру, где собрались ее коллеги, весело обсуждая прошедшие праздники. Она даже толком не поздоровалась, схватила пальто и умчалась, так ей не терпелось узнать хоть что-то о бывшей смотрительнице музея.
Уже на улице, сбежав со ступенек, поскользнувшись и практически врезавшись в Ивана Александровича, преподавателя по философии, который удачно подхватил ее, не дав растянуться перед толпой студентов, стоявших тут же, Женя наконец-то остановила свой спринтерский забег.
– Евгения Георгиевна, куда это вы так несётесь? Пожар, что ли? – засмеялся Иван Александрович. – Так и шею себе свернуть можно. Смотрите, как подморозило, прям каток.
– Простите, Иван Александрович. Я просто немного задумалась…
Ей очень не хотелось сейчас с ним разговаривать. Не только с ним, вообще ни с кем. Женя взяла след, как натасканная полицейская овчарка. Она нутром чувствовала, что на правильном пути. Женя всегда это чувствовала, когда углублялась в поиск старых документов и записей, будто какое-то шестое чувство подсказывало ей, что именно сегодня она найдёт какую-то ценную информацию. Наташка обычно смеялась над ней и говорила, что у всех людей шестое чувство, а у Женьки седьмое – научное. Смех смехом, но что-то в этом было. Однако нужно умерить свой пыл и не сболтнуть лишнего, вежливо поговорив с Иваном Александровичем.