– И? – поторапливал Павла Тамерлан.

– И он говорит, что ленты наши непростые. Ткань старая, с выбитым орнаментом.

– Ну то, что на них какой-то рисунок, мы и сами видели. Но что нам это даёт?

– Историк этот говорит, что орнамент этот старинный. Что-то ему смутно напоминает, но что, он пока сказать не берётся. Он уверен, что сейчас таких лент не делают. Это из каких-то старых запасов. Сегодня таких днём с огнём не сыщешь. Раритет, в общем. Модельеры и дизайнеры за такие вещи могут кругленькую сумму отстегнуть.

Тамерлан остановился, прикурил сразу две сигареты, одну протянув Павлу.

– А что тебя черт дернул эти ленты своему специалисту показывать? Мы же все проверили, наши эксперты ничего на них не обнаружили, никаких остатков биологического материала, ни крови, ни слюны, ни ещё чего. Сказали: да, по виду старые ленточки, а толку-то?

– Да я и не собирался показывать. Он вчера ко мне заходил по делу убийства антиквара, а у меня на столе как раз лежат эти вещдоки из Отрадного, ну ленты, в общем. Он глядел-глядел, а потом и спрашивает, мол, что это у следователя на столе такие дорогие вещи беспризорно валяются.

– Значит, старинные, говоришь, ленточки?

– Да, Тамерлан Ниязович. В общем, дал я ему одну ленту, с распиской, не волнуйтесь, все как полагается. Он проверит по каталогу, что там за орнамент на них. Глядишь, и узнаем что новенькое.

– Пусть проверит, хотя сомневаюсь, что это нам что-то даст. Ты, кстати, сравнил, все ленты одинаковые?

– Да, все идентичны. На всех этот еле различимый узор.

– Ну хорошо. Подождём, что скажет этот твой специалист. Что там с делом антиквара, Паша?

– А там все тип-топ. Убийца пойман и уже дал показания…

Когда мужчины вернулись в квартиру Жени, Наталья заканчивала приготовления последних блюд. Настя рисовала, лёжа на ковре в гостиной, а Женя сидела в своём любимом углу, который она гордо величала кабинетом. Женина квартира хоть и не могла похвастать тем изыском и стилем, которые, благодаря стараниям Зары, воплощали в себе комнаты на даче Тамерлана, однако, все здесь она обустроила для собственного удобства. Большая комната была разделена на две части. Первая и большая по площади предназначалась, для чего нужны все гостиные: здесь были два маленьких удобных дивана, стоявших буквой Г, с круглым кофейным столиком посередине, напротив – телевизор. В минуты безделья Женя любила, уставившись в какую-нибудь бессмысленную передачу, попивать кофе. Здесь же она встречала редких гостей. Перпендикулярно к стене, где стоял телевизор, высился книжный шкаф, который тянулся почти до противоположной стены, оставляя лишь небольшой зазор, чтобы можно было попасть в закуток по ту сторону шкафа. Это был и не шкаф вовсе, а книжные стеллажи от пола до потолка. Они создавали собой как бы ещё одну стену, которая отделяла от основного помещения небольшой закуток, куда Женя втиснула свой рабочий стол. Если войти в гостиную из небольшой прихожей, то казалось, что за этой «книжной стеной» ничего и нет. И только вечером, когда Женя включала в своём потайном месте настольную лампу, свет от неё пробивался через ряды неплотно стоявших книг, и вошедший в комнату мог догадаться, что за книгами скрыта часть комнаты.