С тех пор он стал ходить на Откос каждый раз, как поднимался на поверхность.

— Все как обычно. Развалины разваливаются, реки текут.

Обычный вопрос и обычный ответ. Своего рода ритуал. Потом он, конечно же, расскажет ей, где был и что видел в этот раз. Расскажет, как рассказывают сказку маленькому ребенку: о том, что наверху так же светит солнце, что небо такое же голубое, что там, где когда-то были клумбы, стали опять появляться цветы… И эта сказка будет обязательно с хорошим концом.

Маша снова уткнулась в книгу. В молчании прошло несколько минут, потом она тихо спросила:

— А мне с тобой можно?

Илья от неожиданности поперхнулся и перестал есть.

— Илья, мне с тобой можно? — повторила она. — Наверх.

Зуева как холодным дождем окатило. Идиот… Он просто идиот. Нет для нее больше хорошего конца, есть просто ко-нец… Без неба, без солнца, без этих самых несчастных цветов…

— Ты действительно хочешь? — спросил он на всякий случай.

И сил хватит?

А про себя уже решил: «Не хватит — на руках понесу».

— Дойду, — Маша кокетливо поправила волосы и улыбнулась. — Сам же сказал, что хорошо выгляжу.

— Тогда нечего рассиживаться: дел много, а вставать рано.

«Утро добрым не бывает». Эта древняя присказка очень точно подходила к сегодняшнему Машиному состоянию. Ночка выдалась еще та — забыться удалось только к утру. Слава Богу, Илья не видел, как она тут корчилась. Не видел и не узнает. Уж она-то об этом позаботится! Хотя заботиться с каждым днем все труднее. Зеркало она забросила подальше — любоваться не на что. Но что зеркало? Достаточно соседских взглядов да шушуканья за спиной. Правда, как раз сегодня рискнула, нашла спрятанный с глаз долой осколок, взглянула на себя, любимую…

О, да, что ни говори, а красота — страшная сила. Хоть и не надеялась увидеть там Василису Прекрасную, но все равно… Больно уж портрет-то страшненький. Личико с кулачок, носик остренький, волосики торчат… Жуть! Но даже не это главное! «И почему у одуванчика такие толстые щеки и такая тоненькая шейка?». Толстых щек у нее отродясь не наблюдалось, а уж сейчас — тем более. Зато эти толстые щеки с успехом заменяли уши. Огромные, каждое — размером с ее физиономию! И то-о-ненькая шейка! Слезам достойно… Маша никогда не думала, что она такая лопоухая… «Что бы придумать такое, чтоб эти проклятущие уши спрятать? Угораздило же еще и постричься… Да ну его, это зеркало! Одно расстройство. Будем думать о приятном!».

«Приятное» — это Илья. Муж, любимый мужчина. Самый, самый, самый… Его не было уже сутки, почти двадцать четыре часа, но скоро он вернется. Он обязательно вернется, целый и невредимый. А она будет его встречать. Припасет завтрак, чай заварит, как он любит. А когда Илья придет, они будут этот чай пить. Они всегда, если есть возможность, пьют чай вместе. Илья будет молчать — устал, не до разговоров. И она тоже будет молчать. А вот после того, как он отдохнет и доделает свои дела, наступит ее время… Вот тогда он обязательно расскажет ей, какое там было небо, шел ли дождь или светило солнце. И про то, что на площади в клумбе взошли цветы. А она попеняет, что не принес. Он смутится: не догадался…