— Да…, — задумчиво протянул Пётр Николаевич, — вот так и было. Слушай, Боря, а коньяк то у нас стоит. Ну-ка давай ещё по "пять грамм"…

— Пётр Николаевич, за вас лично и за тех кто прошёл войну. За вас и только стоя. — Мы встали выпили и снова присели к столику, доедая остатки закуски.

— А как потом с вами было? И интересно, что-нибудь известно об остальных? Как у них судьба сложилась?

Пётр Николаевич добродушно рассмеялся: — Ну, это ещё одна ночь…

— Пётр Николаевич, в двух словах… Пока до Бреста едем.

— Ну если в двух словах… В плену я тогда пробыл всего три часа. Был без сознания и очнулся уже опять в партизанском отряде. Когда майор Третьяков взорвал себя, он уничтожил Зейделя, Краузе и ещё троих солдат. Причём, он взорвал только одну гранату, а вторую так и оставил в руке зажатой. Как это у него получилось — не знаю. Набежали немцы, начали растаскивать своих убитых, ну и теребить тело майора Третьякова, вот тогда сработала и вторая граната и ещё четверых немцев и двух полицаев убило. Вот тут меня и замолотили прикладами и я потерял сознание. Мне уже потом рассказали — тела убитых разведчиков, Третьякова и меня закинули в кузов грузовика. Да…, туда сначала закинули убитых полицейских, а нас сверху закинули. Сожгли несколько домов и поехали обратно в районный центр. Машина наша шла последней и её наш отряд сумел отбить.

К осени сорок второго года у нас уже была партизанская бригада и мы в этом составе воевали вплоть до сорок четвёртого года, пока не соединились с Красной Армией. Я всё это время командовал развед. ротой. Вот тогда и получил Звёздочку и пару орденов. Многих партизан сразу же мобилизовали в армию, а меня направили в офицерскую школу и через два месяца оттуда вышел младшим лейтенантом. Учитывая мой партизанский опыт, назначили командиром диверсионной группы и я ещё три раза успел побывать в тылу немцев. Войну закончил тоже в Германии.

Да, наш старшина дослужился до командира партизанского батальона и при освобождении района его оставили там секретарём райкома партии. И осенью сорок пятого, когда я был демобилизован, в звании старшего лейтенанта, прямиком направился к нему. Чего то затосковал, захотелось побывать в памятных местах, пообщаться с партизанскими друзьями. Встретили меня, словом не передать, там только оркестра не хватало. Вечером отгуляли у него, а к обеду поехали к его дяде Григорию Яковлевичу в деревню, откуда у нас всё и началось.

Григорий Яковлевич, это отдельная история. Представляешь, Боря, все трое его сыновей в войне выжили и вернулись домой. Сам Григорий Яковлевич сумел в партизанских буднях и в этом лихолетьи сохранить всех живыми: невесток, внуков и внучек. Никого из родни не потерял. Деревню, правда у них спалили всю. За свои боевые заслуги он был награждён тремя орденами и двумя медалями. И вот приходят его сыны с войны домой. А их встречает отец орденоносец — представляешь. У сыновей по две-три медали, по ордену, а у отца три ордена. Он задаёт им вопрос при встрече, конечно, шутейно: — Я не понял сыны, кто из нас воевал — батько или вы?