Если я теперь до часу ночи и прогуливался с каким-нибудь приятелем взад и вперед по песчаной дорожке между колючей проволокой и бараками, то делал это не потому, что не хотел растолстеть, чтобы при следующем комиссовании остаться на кухне. Я уже успел позабыть, что такое голод. Теперь я отдавал отчет всем своим действиям.

То, что я временами делился хлебом то с одним, то с другим приятелем, которые в противном случае никогда бы не получили лишнего куска хлеба, было только одной стороной моих намерений.

Впрочем, прошло довольно много времени, прежде чем я пришел к мысли, что мой друг Мартин тоже не отказался бы от лишней горбушки хлеба. Просто Мартин был таким человеком, который сам никогда первым не заговорил бы об этом. Можно было себе представить, что, когда его охватывает печаль, он встает на табуретку и играет на скрипке. Но то, что он никогда не говорил о голоде, еще не означало, что он не испытывал его.

Во время моих ночных прогулок мне часто приходилось разговаривать с такими людьми, как ученый Ольбрихт, о котором фрау Ларсен однажды сказала: «Было бы хорошо, если бы кто-нибудь предупредил его!»

Но мне доставляло удовольствие разговаривать и на отвлеченные темы.

Позднее, когда курсантов перевели из школьной зоны в отдельный корпус лагерной зоны, у меня снова появилась возможность подолгу беседовать с Мартином.

Например, мы обсуждали следующие темы:

«Если пленный заходит в антифашистскую библиотеку, берет в руки «Историю древних времен» и читает: «Наука однозначно доказала, что Бога нет», то это не производит на него особого впечатления. Но вопрос заключается в том, придает ли Бог такое же большое значение различию между смертью и жизнью, между бытием и небытием, как это делаем мы».

«Вообще, интересуется Бог еще жизнью на этой земле, или он уже совсем отступился от нее?»

«Заботится ли Бог также и о пленных?»

— Иногда мне кажется, что заботится, но в другой раз я думаю иначе. Вопрос в том, насколько сильно он заботится, — говорю я. — Если мне придется умереть раньше срока, отпущенного Богом, то тогда это будет для Бога тяжелой потерей. Однако, пока человек жив, он, прежде всего, занят работой!

Возможно, что Бог — это только религия. Ведь что означает это латинское слово «религия» в переводе? Связь!

Бог — это связь, которая удерживает вместе мир, людей, времена и все власти, не дает им распадаться.

Если рассматривать эту проблему с такой точки зрения, то и марксисты со всей своей диалектикой могут верить в Бога. Разве не утверждает диалектика по Энгельсу: «Все вещи связаны друг с другом!»

Не существует ничего отдельного. А связь — это Бог.

— Такое восприятие Бога кажется мне немного расплывчатым, — возражает Мартин. — Тогда можно назвать Богом наличие и действие некой силы вне мира.

— Это действительно спорный вопрос теологии, существует ли Бог в нашем мире, за его пределами или и там и там. Но гораздо важнее, верит ли человек в религию, в то, что все в нашем мире взаимосвязано, в то, что все наши хорошие и плохие поступки, так или иначе, имеют свои последствия.