Поэтому верно утверждение, что все беды проистекают оттого, что в сознании людей слишком мало религии.

В сущности, взаимосвязь существует в мире сама по себе. Но пока мы научились только все разделять. Мы не научились еще соединять. Мы расщепляем атом и превратили в развалины полмира. Теперь нам надо научиться строить атомы и новый мир. Но это способны сделать только те люди, которые видят эту взаимосвязь или, по крайней мере, верят в нее.

— Раньше мы слишком сильно погрязли в ереси и фривольности. Но мы всего лишь крайне левое крыло мировоззренческой общности, в центре которой стоит Бог.

— Несмотря ни на что, в ближайшие сто лет им надо со всех церковных кафедр говорить только о взаимосвязи в мире, а не о непреодолимой пропасти между миром и Богом.

На этом мы решили закончить нашу дискуссию, которую вели глубокой ночью, прогуливаясь взад и вперед между колючей проволокой и корпусами, полными клопов.

Потом мы легли спать.

Я тоже расположился на песке между двумя «барханами», которые насыпались с крыш соседних корпусов. Я закутал голову, оставив свободными только нос и глаза. А поскольку я снял очки, то этой ночью звезды мерцали на небосклоне особенно красиво.

К утру стало холодно. От ночной росы мы, как всегда, промокли. Каждое утро мне требовалось некоторое время, чтобы мои руки и ноги обрели прежнюю подвижность, и я мог выполнять свою работу на кухне.

Поэтому вскоре я нашел себе новое место для сна. По лестнице, стоявшей снаружи, я вскарабкался на крышу кухни, пролез в слуховое окно на чердак и расстелил на полу принесенное с собой одеяло. Вокруг меня летали летучие мыши. Однажды в окно заглянула бродячая кошка. Сквозь потолок мне было слышно, как старший повар ночной смены ругал остальных поваров, которые недостаточно усердно драили крышки котлов.

В течение нескольких недель я спал на этом чердаке над двадцатью кухонными котлами. Я не знаю, почему однажды вечером я не полез по лестнице на чердак, а остался в корпусе. На вторую ночь после того, как я перестал спать на чердаке, загорелся котел с подсолнечным маслом, которое надо было прокалить из-за неприятного привкуса.

Словно при взрыве, высокий язык пламени ударил в потолок кухни. За несколько секунд большое деревянное здание было охвачено пламенем. Всем, кто находился в помещении кухни, удалось спастись лишь с большим трудом.

Мои приятели, которые знали, что я ночую на чердаке кухни, были поражены, когда увидели меня живым и здоровым.

После этого случая я задумался, не стоит ли мне как-то изменить свое поведение.

Но ничего нельзя было изменить. Так пусть все идет, как и прежде.

Я радовался, что теперь могу переносить мешок весом семьдесят килограммов с кухонного склада к котлу и не падаю под его тяжестью.

Я также радовался, что после большого пожара меня перевели на маленькую кухню.

А когда готовилась отправка на работу за пределами лагеря очередной партии военнопленных, в которую должны были включать и работников кухни, я снимал белый кухонный фартук, надевал китель и просто исчезал.

— Где ты, собственно говоря, пропадаешь? — сердито набрасывался на меня староста корпуса, так как он лично отвечал за то, чтобы на заседание медкомиссии являлись все, кто спал в его корпусе, включая и работников кухни.