– Не засставляй меня жжждать.

– Завтра. Это будет завтра, – прорычал ректор, просвечивая горчично-зелёным сквозь копоть.

Откуда только во мне взялась сила! Я вырвалась из Аниной руки и бросилась обратно на поверхность. Воздуха не хватало, в боку кололо, но я бежала, как угорелая. Юбки путались в ногах, украшения бряцали, сандалии дживайской принцессы ни в какое сравнение с найковскими кроссовками не шли, но я мчалась как никогда быстро. Словно не просидела все занятия по физкультуре на лавочке, со справкой. Сразу вспомнилось, как Рита учила: «дыши на третий-четвёртый шаг. Носом. Ритм, чувствуй ритм». В голове было пусто и холодно, в груди жгло.

Аня догнала меня, когда я начала выдыхаться, а впереди показалась лестница.

– Фигасе, ты припустила. И правильно, там вообще аццкий хоррор начался…

– Они… хотят… меня… съесть… – сквозь тяжёлые выдохи, ответила я.

– Подавятся. Давай сюда, – в двух шагах от лестницы к подземному коридору Аня втащила меня в нишу. – Цыть!

Задыхаясь и с трудом сдерживая кашель, я заткнула себе рот обеими руками. Аня вжалась в меня, и через несколько секунд мимо нас промелькнула атласная спина ректорского халата. Похоже, Фредди Крюгер снова влез в образ колобка-чиновника. Но теперь-то я знаю, каково истинное лицо коррупционера-бюрократа!

У меня по спине скатились крупные капли ледяного пота. Правильно говорил дядя Серёжа: «живи настоящим и цени, что имеешь». А я вечно то шубку норковую хотела, то сапожки; то серёжки от Сваровски, то в Таиланд, как все, хоть раз слетать; то…

Сейчас моря вокруг – не вычерпаешь; жемчуга говорящие; джунгли экзотичнее не придумаешь; на ушах и пальцах полкилограмма бриллиантов, наряд, какой и не снился на показе мод Валентино; аж два жениха разом, а при этом – просто хочется жить! Дышать, чёрт возьми! Вдох-выдох. Моргать. И быть живой! Вот оно, счастье! Всё остальное ерунда, приложится! Или не приложится, если меня скормят той чёрной-пречёрной тварюге.

Аня отлипла от меня и выглянула из ниши. Я слышала только своё сердце, которое шумело так, словно собиралось выскочить наружу.

– Так, – сказала Аня. – Будем выбираться. Не фиг тут у моря погоды ждать.

– Нам к морю надо, – сообразила я. – Киату сказал, что оно защитить меня сможет. Если не он…

– Попробуем к морю, – Аня присмотрелась к ручейкам, сочащимся из толщи стен. Ткнула пальцем, лизнула. – Солёная, течёт под углом. Значит, море там!

И я, даже не прислушиваясь, как обычно, где у меня колет, и не думая, не случится ли приступ с желудком, быстрее спортсменки потопала по узкому коридору, едва освещённому редкими сталактитами. Больше всего кололось нетерпение – вырваться на свободу и жить! Жить! Жить!

– Заманили, а? Хрена вам, хорьки драные, мерзавцы, гады, упивающиеся своей гадостью! – решительно сказала Аня, отвернулась к стене и грубо выругалась. Несколько раз.

Мой вокабюляр обсцентной лексики пополнился парой дюжин витиеватых выражений, а уши чуть не отвалились, но из песни слов не выбросишь. Я б и сама так бы сказала, если б умела… Я не сосиска, чтоб меня есть! Вот!