Еще неплохо продавались чернослив, курага, цукаты и халва.

Вестимо, в землях западных, поставляющих на Русь много вина, растили токмо виноград, не занимая земли под разные сады. Вот сушеных фруктов и не хватало.

Лавка здесь, лавка в Галиче, лавка в Москве – Вторуша потихоньку становился уже солидным купцом!

А все – Софья Витовтовна, даровавшая товар и серебро для самого первого дела!

Низкий ей поклон и вечная благодарность! Богатством одарила, а службы особой не требовала.

Вот и сейчас в ответ на его послание Пелагея отписалась:

«Госпожа тебя похвалила. Негодяя ловят. Жди».

Сиречь – гнева княгини опасаться не стоило.

И Вторуша с легким сердцем занимался торговым делом, уже много лет досыта кормившим его семью.

К концу года убыточная поначалу новгородская лавка принесла галичанину двадцать пять рублей – и сей успех оправдывал любые старания и посторонние траты!

Не забывая о долге перед великой госпожой, купец постоянно наведывался к подворью государя Дмитрия Юрьевича. И когда лазутчик уже отчаялся ждать перемены, всего за две недели до Карачуна – над многочисленными трубами княжеских хором наконец-то дружно поднялись густые сизые дымы!

Как ни странно, после сего события в лавке Вторуши никто не появился – ни на первой неделе, ни на второй.

Галичанину пришлось снова идти и искать уже знакомую толстую бабу…

Купца служанка тоже узнала и потому, спеша с корзиной по улице, решительно мотнула головой:

– Нет больше Крапивницы. Понесла она.

– Что? И куда? – не понял Вторуша.

– Да обрюхатилась! – повысив голос, недовольно ответила толстуха. – Выкидыш в Вологде случился. Там ее, болящую, и оставили.

– Но повара-то князю Дмитрию все едино надобны! – тоже повысил голос купец. – Кто-то же вместо нее появился?

– Котов Иван заправляет, – кивнула служанка. – Но я его не знаю.

– Нечто ему серебро не надобно?

– Всем надобно, – призналась баба. – Но я его не знаю.

Вторуша вздохнул и полез в сумку:

– Ладно, давай начинать сначала. Гривенник за разговор и полтину, коли в лавку приведешь. Сговорились?

Толстуха прибрала монету и деловито поспешила дальше к торгу…

Служанка оказалась честной бабой – и уже на следующий день появилась в лавке с невысоким смердом в горностаевой шапочке «пирожком» и в кафтане с заячьим воротом. Простеньком – но новом. Сиречь явно не с «чужого плеча», не подаренном-передаренном от хозяина холопам. Выходит – свой доход и своя гордость у мужчины имелись.

Гость был большенос, носил окладистую бородку в две ладони длиной и шириной, прищипанную по низу двумя бантиками из цветных шелковых шнурков, каждый – с продернутой золотой нитью. Про пухлые, розовые щеки, мясистую шею и общую упитанность можно и не поминать – разве на свете существуют тощие повара?

Баба, кивнув головой на приведенного мужчину, протянула руку, получила свой полтинник и вышла прочь.

Оставленный ею повар Иван Котов – вестимо, сие был именно он, проводил служанку взглядом, а затем крякнул и прямо спросил:

– В чем подвох, купец?

– Нет подвоха, – мотнул головой Вторуша. – Закупайся сластями у меня – и каждая десятая монета с выручки твоя.