Царевич Добродел взвился с кровати так, словно его спихнули пинком. Я с нервной усмешкой наблюдала, как лысый мужик, путаясь в ночной сорочке, проскакал по комнате и исчез за дверью. Мурчик запрыгнул на кровать и прижался к моей руке. Я машинально погладила кота.

— Обойдёмся без этого, — он мотнул головой. — Я успокаивать тебя пришёл. Хочешь, колыбельную спою? Ты сейчас как тетива натянутая, а нам скоро к Кащею лететь.

— Не скоро, — прошептала я. — Сначала ещё кое-куда заглянем. Слушай, что я придумала…

— А ну, спать! — шикнул Мурчик. — Завтракать будем, тогда и расскажешь. Василиса обещалась на рассвете нам поесть принести. Крыс-то я в тереме уже извёл, одни мыши остались.

— Хорошо быть котом в Лукоморье, — хмыкнула я. — А остальные ведьмы завтрак получат?

— Если и получат, то чего-нибудь попроще. Видал я, как их кормят. Между прочим, пока я по палатам царским шнырял, слышал, как ведьмы переговаривались. Кто помоложе, те Елисеем-царевичем заинтересовались. Не столько задания царя выполнять собираются, сколько Елисея охмурять.

— Предсказуемо, — я облокотилась на подушку. — Царевич, как муж, посимпатичнее царя.

— Бабы они и есть бабы, — недовольно фыркнул кот. — Что там симпатичного-то? К тому ж они не для замужества с царевичем закрутить хотят, а так, для развлечения. Никого получше в тереме все равно нет. Всё, разговоры закончены. Спать!

Откуда-то донеслись тихие недвусмысленные охи-вздохи. Ночь у кого-то наметилась веселая и бурная. Мурчик пробормотал:

— Нашёл-таки сговорчивую.

И принялся тихо что-то намурлыкивать.

— Думаешь, Добродел развлекается? — я устроилась поудобнее.

— А то кто же. Жена его на сносях, а природа своё требует. Так что ему царёв отбор кстати пришёлся.

— Может, Елисей? — я зевнула. — Раз уж ведьмы его охмуряют, может и он ночью по комнатам шастать.

— Не, тот втихую гуляет, и не здесь.

Кот снова принялся мурлыкать что-то однообразное, тягучее и заунывное.

— Слушай, я понимаю, что тебе тут кошек не хватает, но от твоих песен они в стольном граде не появятся, — пробормотала я.

Глаза слипались, сон наваливался на меня тёплым мягким одеялом. Из неумолкающей песни начали выделяться слова: «Баю-бай, засыпай». Я улыбнулась: Мурчик действительно пел колыбельную. Сказать ничего не успела, язык уже не поворачивается. Перед глазами мельтешили царь Данияр с хитрой беззубой улыбкой, великовозрастный царевич в ночной рубахе, Елисей с насмешливым взглядом, вышагивавшая по коридору Василиса. Картина сменилась на более приятную — ведьмина изба, Доклика у печи, миска с румяными пирожками на столе. Уютно светятся глаза филина, Мурчик свернулся калачиком у ножки стола. Я улыбнулась. Насколько же дома тише и спокойнее.

— Дома, дома, — намурлыкивал кот. — Проиграем — будем дома. Спи…

На рассвете меня разбудил громкий голос Василисы:

— Вставать пора! Наступает время задание царя исполнять!

Я приоткрыла глаз. В коридоре скрипели половицы, и женщина, как заведённая, повторяла одно и то же. Рядом дремал Мурчик, устроив голову на моей ладони. Его ухо шевельнулось, кот поднял голову.