Капацкий стоял на пороге, бледный, с совершенно диким взглядом ледяных глаз. Мы оба окаменели, а потом он перешагнул через порог, заполняя собой все пространство прихожей. Я попятилась к стене, вжимаясь в нее. А он, не отрывая от меня взгляда, запер дверь на замок. Шаг. Затем еще один. Остановился напротив так близко, что я снова смогла дышать, ощущая его аромат.

Мышцы на его щеке дернулись, я сильнее вжалась в стену, когда он протянул руку, стирая с моего лица помаду большим пальцем, размазывая ее по щеке.

Тело била крупная дрожь, а я схватилась обеими руками за его запястье. И непроизвольно тянулась к нему, чтобы еще чуть-чуть… Пусть еще раз коснется…

Он медленно наклонился, прикрыл глаза и с мукой прошептал:

– Ненавижу тебя.

– Сильно? – голос надломленный, не мой.

– Хотелось бы меньше, – выдавил он прежде, чем накрыть мои губы своими…

Иван

Она вся дрожала, с такой мольбой и голодом глядя на меня снизу вверх, что у меня внутренности в узел свернулись, а кончики пальцев покалывало от желания прикоснуться к ней. Забыться хоть ненадолго, не вспоминать, не чувствовать, в своих руках подержать. Соскучился по ней до невозможности.

Когда сидел в кафе, смотря ей вслед – хотел бежать за ней, остановить. И одновременно дико желал отпустить и больше никогда не видеть. Закурил, выпуская дым, а в голове другая картинка: она тонкими пальцами, с красным, мать его, маникюром, достает из моей пачки сигарету.

И не было в тот момент этих десяти лет. Мы с ней на кухне были, когда моя девочка снова решила со мной поиграть.

Выкуривая сигареты одну за другой, искал ей оправдание. Для себя, в своей душе пытался объяснить ее поступок. Найти тот гребаный крючок, за который можно потянуть и вытащить себя из ямы безнадеги. Ей было девятнадцать, вся жизнь впереди, столько планов. И тут я со своим ребенком и проблемами, о которых ей даже намекнуть не мог. Что она думала и чувствовала, когда я уезжал в командировки? У меня же даже позвонить ей возможности иногда не было! Может, не доверяла, боялась рожать? Считала, что уеду и не вернусь, а она останется одна с ребенком на руках?

А я бы к ней из ада вернулся. Из самого пекла бы выход нашел тогда, если бы она захотела.

Сделал глубокую затяжку, с трудом удерживая себя на стуле. Чтобы не побежать за ней как привязанный. А в горле ком и в голове другая картина – она плачет. И боль в ее глазах, и такой дикий голод, что меня корежило всего. Застрелиться хотелось, когда в глаза ее, полные слез, заглянул.

Затушил сигарету, быстро нашел адрес ее подружки и пошел к ней. Пешком, не возвращаясь к отделению за машиной. Хотел проветрить мозг, но с каждым шагом понимал, что все. Не могу больше. Засунул подальше свою гордость и решил для себя – если она дома и дверь откроет, значит, судьба дала нам второй шанс.

Забуду. Как-нибудь вытравлю из памяти то, что было между нами десять лет назад. Сделаю так, что только меня любить будет, добьюсь, стену лбом прошибу, снова через ад пройду, но уже не отпущу. Заберу ее у всех: Влада, Андрюхи… У всего мира отберу.