– Курить начала? – его голос охрип.
– Никогда не пробовала, – тихо призналась я.
У Капы дернулись плечи. А я сорвалась. Десять лет без своего личного наркотика и прожитая чужая жизнь, которую я видела словно со стороны, лелея свою боль и ненависть, распадаясь на маленькие кусочки, каждый из которых причинял невыносимую боль, отрываясь от плоти.
И вот он, сидит напротив, только руку протяни. Смотрел так, словно уже был во мне, доводя до неистовства. Такой близкий и такой чужой. Невыносимо родной и до боли далекий. Тот единственный, рядом с которым я могла чувствовать. Я умерла тогда, десять лет назад, но почему-то все еще была жива. И я бы хотела любить его меньше – избавиться, как-то вытравить эту болезненную зависимость, но не получалось. Даже ненавидеть его не получалось.
Уйти. Нужно просто уйти…
Глава 16
У меня кружилась голова, колени ослабли. Я не отрываясь смотрела в ледяные глаза и уговаривала себя уйти.
Нужно просто встать и сделать несколько шагов к выходу, потом станет легче. Чем дальше от него, тем лучше, спокойнее. Душу в клочья не рвет от его ненависти и презрения, а тело не плавится от желания. Каждая клеточка, каждый атом моего организма требовал его прикосновений. Я же просто мечтала, чтобы он протянул руку и стер с моего лица помаду.
Но он просто сидел напротив, стискивая зубы. И тоже не двигался с места. Мне казалось, что мы одни во всем мире, а вокруг пустошь и разруха. Я ничего не видела и не слышала, чувствуя только боль во всем теле, источник которой горел в моей душе.
Казалось, еще чуть-чуть, и я просто забьюсь в истерике. Меня окутывал запах его парфюма, перемешанный с табачным дымом, раздражая рецепторы. И я боялась сделать вдох. Потому что и так могла дышать только им. Я боялась, что если вдохну поглубже, то все, сорвет. И когда я уйду – дышать мне будет уже нечем.
В детстве, в начальных классах, я любила смотреть с подругой отца слезливые мелодрамы. Мамы не стало, когда мне было четыре года, воспитывали меня папа и Андрей. Мамочка тихо ушла во сне, врачи сказали – сердце остановилось. Папа два года не мог прийти в себя, Андрей совсем отбился от рук тогда. И лишь когда моего брата впервые забрали в детскую комнату милиции, папа понял, что свое горе нужно отодвинуть на второй план.
И через четыре года после смерти мамы в нашем доме появилась Наташа. Она не пыталась заменить нам с братом маму, мне казалось, что ей вообще было на нас плевать. Но один ритуал у нас с ней все же был – мы смотрели кино. И восьмилетняя я всегда удивлялась поступкам героев. Я не понимала, почему они молча уходят, избегая разговоров. Ведь нет ничего проще – просто поговорить, выяснить, обсудить. Рассказать любимому человеку все, что чувствуешь.
И только сидя в кафе напротив Капацкого, я их поняла. Они просто боялись, что будет еще больнее. Они боялись услышать то, что может их убить. И я никак не могла задать один простой вопрос: «Почему?»
Сколько боли может выдержать человек, прежде чем сойдет с ума? Я чувствовала, что это мой предел. Верхняя точка, после которой я сломаюсь. Сгорю в собственных эмоциях.