Тем временем на пристань прибрели Эрик и Бенгт, нагруженные всевозможными пакетами и книгами. Навстречу им повалила расходившаяся по домам толпа, затем они наткнулись на полицейское ограждение, где им вежливо сообщили, что смотреть уже не на что. Элегантно помахивая сигарой, Бенгт объяснил, что они пришли не смотреть, а плыть на плоту!

—Это невозможно, — возразил полицейский терпеливо. — «Кон-Тики» ушел час тому назад.

—Но этого не может быть, — заявил Эрик и сунул ему под нос один из пакетов. — Вот судовой фонарь!

—Да, да! — поддержал его Бенгт. — Вот он — штурман, а я стюард.[25]

Они протиснулись к краю пристани, — плота не было. Друзья принялись в растерянности ходить взад и вперед по молу и встретили здесь остальных участников, которые тоже усиленно разыскивали пропавший плот. В этот момент они наконец-то увидели лодку.

И вот наша шестерка собралась вместе, и «Кон-Тики», разрезая волны носом, поплыл следом за «Гуардиан Рио» в море.

Старт состоялся уже под вечер, так что нам предстояло идти на буксире до следующего утра, пока мы не окажемся вне области прибрежных пароходных линий.

Сразу за молом мы попали в легкую зыбь, и все провожавшие нас лодочки одна за другой повернули назад. Лишь несколько больших увеселительных яхт решили последовать за нами до самого выхода из бухты, чтобы посмотреть, как мы будем себя чувствовать там.

«Кон-Тики» тянулся за буксирным судном, словно сердитый бычок, бодая волны так, что вода заливала палубу. Это нас мало радовало; ведь мы шли в этот момент по тихому озеру в сравнении с тем, что ждало нас впереди.

Прямо посреди бухты буксирный трос лопнул, и наш конец стал медленно тонуть, в то время как судно полным ходом шло дальше. Мы бросились вылавливать трос, а яхты поспешили вдогонку за «Гуардиан Рио». На волнах вдоль плота качались здоровенные, с таз величиной, медузы, обволакивая все канаты жгучим слизистым желе. Когда плот поднимало на волне, мы все, перегнувшись через край, старались ухватить скользкий трос. Тут плот снова опускался, и мы погружались с головой в воду, зачерпывая медуз воротами рубах. Мы плевались, ругались и смывали желе с волос. Зато когда «Гуардиан Рио» вернулся, трос был уже выбран и подготовлен. Едва мы приготовились забросить его на борт судна, как нас потащило под нависший выступ кормы и чуть не разбило о борт. Пришлось побросать всё и схватиться за шесты и вёсла. Но мы оказались бессильны, — когда плот оказывался в ложбине между двумя волнами, до кормы «Гуардиан Рио» было не дотянуться, а когда нас поднимало на гребне, корма прижималась к воде и грозила прихлопнуть плот. Экипаж судна бегал по палубе в страшном волнении. Наконец заработал мотор, завертевшийся винт погнал воду назад и помог нам в последний момент выбраться из ловушки. Правда, нос плота слегка покривился от нескольких сильных ударов, но затем сам же и выправился понемногу.

— После такого начала конец должен быть счастливым, — решил Герман. — Только бы нас, пока мы идем на буксире, не раздергало по бревнам.

Всю ночь мы шли тихим ходом без особых приключений. Яхты давно уже распрощались с нами, исчез во мраке последний маяк. За ночь мимо нас прошло лишь несколько судов. Мы распределили вахты для наблюдения за тросом, и еще оставалось достаточно времени для каждого, чтобы как следует выспаться.