Но вот приблизился день отъезда, и мы отправились в отдел виз, чтобы получить разрешение на выезд. Первым подошел наш переводчик Бенгт.

— Ваше имя? — спросил невзрачный и робкий чиновник, подозрительно поглядывая поверх очков на мощную бороду Бенгта.

— Бенгт Эммерик Даниельссон, — последовал почтительный ответ.

Служащий вставил в машинку длинную анкету:

— С каким судном вы прибыли в Перу?

— Видите ли, — стал объяснять Бенгт, наклонясь над испуганным человечком, — я прибыл не с судном, я приехал в Перу на пироге.

Онемев от изумления, служащий воззрился на Бенгта и написал в анкете: «пирога».

— С каким судном вы покидаете Перу?

— Тут вот в чем дело, — продолжал Бенгт вежливо, — я уезжаю не на пароходе... я поплыву на плоту.

— Ну, знаете! — выкрикнул чиновник сердито, выдергивая бланк из машинки. — Я попрошу отвечать на мои вопросы серьезно!..

За несколько дней до старта мы погрузили на плот провиант, воду и всё снаряжение. Мы запаслись провиантом из расчета четырех месяцев путешествия, — это были небольшие картонные коробки с армейскими рационами. Герман решил облить каждую коробку тонким слоем расплавленного асфальта. Чтобы они не склеились между собою, мы обсыпали их сверху песком, после чего уложили вплотную друг к другу между поперечинами, так что они заполнили пространство между палубой и основой плота.

Пятьдесят шесть баков общей вместимостью 1100 литров были заполнены кристально чистой водой из высокогорного источника и также закреплены между поперечными бревнами, где их постоянно омывала морская вода. На самой палубе мы разместили остальную часть снаряжения, а также большие плетеные корзины, доверху наполненные фруктами и кокосовыми орехами.

Внутри бамбуковой хижины один угол был отведен Кнюту и Торстейну для радиостанции. Затем прямо на основу мы поставили восемь деревянных ящиков. Два из них были заняты научными инструментами и киносъемочной аппаратурой, а остальные распределены между членами экипажа, с указанием, что размеры ящиков определяют количество личного имущества, которое может взять с собой каждый участник экспедиции, уложив несколько кип рисовальной бумаги и гитару, Эрик оказался вынужденным сунуть свои носки Торстейну. Но вот появились четверо матросов, волоча ящик Бенгта. Всё его походное имущество составляли книги, но зато он ухитрился упаковать целых семьдесят три штуки — сплошь одни социологические и этнологические исследования. Сверху на ящики мы настелили плетеные маты и по соломенному матрацу на каждого члена экипажа. Теперь можно было отправляться в путь.

Сначала плот был отбуксирован с территории базы на предмет проверки правильности распределения груза. Затем нас доставили к пристани яхт-клуба Кальяо, где специально приглашенные и прочие гости могли принять участие в торжественной церемонии крещения плота, назначенной на день кануна отплытия.

                      Кнут Хаугланд, Бенгт Даниельссон, автор, Эрик Хессельберг, Торстейн Робю, Герман Ватцингер.

27 апреля на плоту был поднят норвежский флаг; вдоль специальных рей на верхушке мачты висели флаги всех наций, которые оказали нам практическую помощь в организации экспедиции. Набережная кишела людьми, пожелавшими присутствовать при крещении столь необычного судна. Судя по чертам и цвету лица, большинство собравшихся происходило от тех, кто в давние времена ходил вдоль побережья на бальзовых плотах. Были здесь и потомки древних испанцев, во главе с представителями военно-морского ведомства и правительства, а также послы Соединенных Штатов, Великобритании, франции, Китая, Аргентины, Кубы, экс-губернатор британских владений в Тихом океане, посланники Швеции и Бельгии и наши друзья из норвежского представительства во главе с генеральным консулом Баром. Повсюду сновали журналисты и кинооператоры,—не хватало только духового оркестра. Одно было для нас ясно: если плот рассыплется сразу по выходе из бухты Кальяо, мы скорее погребем каждый на своем бревне в Полинезию, нежели решимся вернуться обратно сюда.