Но вот церемония окончена; среди полинезийцев Рароиа опять появились белые вожди. Вперед выступили в два ряда танцоры в лубяных юбках и с лубяными коронами на головах. Они подошли, приплясывая, к нам и надели на нас свои короны и шуршащие юбки, после чего праздник мог продолжаться.

В одну из ночей утопающие в цветах радисты связались с любителем на Раратонге, который передал нам сообщение с Таити — теплое приветствие от губернатора французских тихоокеанских колоний.

В соответствии с распоряжением из Парижа он выслал правительственную шхуну «Тамара», которая должна была доставить нас на Таити, так что мы не были больше связаны необходимостью ожидать приходящую неизвестно когда торговую шхуну. Таити — центр французских колоний этой области, и, к тому же, единственный остров,, имеющий контакт с внешним миром. Только там мы могли попасть на рейсовый пароход, который доставил бы нас в наш собственный мир.

Праздник на Рароиа продолжался. Однажды ночью с моря донеслись необычные звуки. Наблюдатели доложили, что у входа в лагуну остановилось судно. Мы бегом пересекли пальмовую рощу и выскочили к морю на подветренном берегу, обращенном в сторону, противоположную той, с которой прибыл наш плот. Прибой здесь был несравненно слабее.

У самого входа в лагуну светились огни какого-то корабля. Ночное небо было покрыто яркими звездами, и мы различили контуры широкой двухмачтовой шхуны. Может быть, это шхуна губернатора? Но почему она не заходит?

Туземцы возбужденно что-то обсуждали, и тут мы тоже разглядели, в чем дело: судно легло на бок, чуть не черпая воду, так как наскочило на подводный риф.

Торстейн притащил сигнальный фонарь:

— Что за судно?

— «Маоаэ», — последовал ответ.

Это была торговая шхуна; она как раз направлялась на Рароиа за копрой. Капитан и вся команда были полинезийцы и знали наперечет все рифы, но в темноте их обмануло коварное течение. Хорошо еще, что они оказались с подветренной стороны и что погода стояла тихая. Выходящее из лагуны течение представляло, тем не менее, известную опасность. «Маоаэ» кренилась всё сильнее, и команда перешла на спасательную лодку. Привязав к верхушкам мачт прочные канаты, они доставили другие концы на берег, где обмотали их вокруг пальм, чтобы не дать судну перевернуться. С помощью двух канатов команда впрягла лодку в шхуну, надеясь с наступлением прилива стянуть ее с рифа. Островитяне спустили на воду все свои пироги и принялись свозить груз на берег — девяносто тонн драгоценной копры.

Прилив поднял «Маоаэ» лишь настолько, что корабль начал биться на рифах и пробил себе днище, утреннее солнце осветило неутешительную картину. Команда ничего не могла поделать, — и в самом деле, бесполезно было пытаться сдвинуть с места судно водоизмещением в сто пятьдесят тонн с помощью одних только пирог и спасательной лодки. Шхуна продолжала биться на кораллах; в случае перемены погоды к худшему ее могло разбить вдребезги о риф.

Радио на «Маоаэ» не было, но хотя мы и имели передатчик, всё равно шхуна погибла бы раньше, чем могло подоспеть спасательное судно с Таити. И всё же добыча ускользнула от рифа Рароиа, — вторично за месяц.