В тот же день, когда мне пришлось идти вброд около нашего островка, я вдруг почувствовал, как кто-то молниеносным движением схватил мертвой хваткой мою ногу. Это был спрут. Не очень большой, но всё же было неприятно ощущать прикосновение его щупальцев и глядеть в маленькие злые глазки на фиолетовом мешкообразном теле с изогнутым клювом. Я изо всех сил дернул ногу — спрут не отпускал; очевидно, его привлек бинт у меня на ноге. Я стал прыжками перемещаться к берегу, волоча за собой отвратительный привесок. Он отпустил меня только тогда, когда я выбрался на сушу. После этого спрут медленно вернулся на мелководье, всё время смотря на берег и протягивая в мою сторону метровые щупальцы, словно ожидая нового нападения. Я швырнул в него обломком коралла, и он поспешил исчезнуть.

Однако все подобные приключения были всего лишь своего рода приправой к нашей райской жизни на островке. К сожалению, мы не могли оставаться здесь без конца, надо было начинать подумывать о том, как вернуться обратно в цивилизованный мир.

По прошествии недели «Кон-Тики» понемногу забрался на середину рифа, где было совсем сухо, и прочно застрял здесь. Громадные брёвна сокрушили немало препятствий, прокладывая себе путь к лагуне, но теперь плот лежал неподвижно, и все наши попытки сдвинуть его с места ни к чему не приводили. Между тем, если б только нам удалось затащить его в лагуну, мы всегда могли бы подремонтировать мачту и снасти и отправиться в разведку на ту сторону. Изо всех окружавших нас островов населенным мог скорее всего оказаться тот, который вытянулся на горизонте около рифа с подветренной стороны нашего островка.

Шли дни.

Но вот как-то утром прибегает, запыхавшись, кто-то из ребят и сообщает, что вдали показался парус. Забравшись на пальмы, мы разглядели крохотную точку — ослепительно белое пятнышко на фоне опалово-синей воды. Кто-то плыл вдоль острова по ту сторону лагуны. Мы видели, как лодка идет галсами;[50]а вот показалась еще одна.

Ближе к полудню стало ясно, что лодки идут прямиком к нам. Мы подняли на одной из пальм французский флаг и стали размахивать шестом с привязанным к нему норвежским флагом. Первый из парусов приблизился настолько, что мы смогли разглядеть полинезийскую пирогу с несколько усовершенствованным оснащением. В лодке стояли две коричневые фигуры. Мы помахали им, — они замахали в ответ и направили пирогу к одной из прибрежных отмелей.

— Иа ора на, — приветствовали мы их по-полинезийски.

— Иа ора на, — последовал дружный ответ. Один из полинезийцев выскочил в воду и пошел к нам вброд по песчаному дну, таща за собой пирогу.

Стройные коричневые тела были облачены в европейскую одежду. Туземцы были босиком, но в широкополых соломенных шляпах для защиты от солнца. Поначалу они держались несколько неуверенно, однако, когда мы дружелюбно улыбнулись им и поздоровались по очереди за руку, их лица осветились сияющими улыбками куда красноречивее любых слов.

Наше полинезийское приветствие поразило и обмануло прибывших точно так же, как мы сами были введены в заблуждение их соплеменником с Ангатау, встретившим нас возгласом «гуд найт». Они успели произнести целую речь, прежде чем сообразили, что мы ничего не понимаем. Тогда они смолкли и только продолжали приветливо улыбаться, указывая в сторону другой пироги, которая быстро приближалась к острову.