Войдя в кабинет, я невольно усмехнулся. Книга, которую читал Вулф, лежала на столе, а он возился с бумажками, на которых были последние новости касательно орхидей. Смех один! Он читал книгу, но, когда услышал, что я открываю входную дверь, быстро бросил книгу и занялся этими бумажками, чтобы показать мне, как ему трудно, потому что я вовремя не перенес сведения с них на постоянные регистрационные карточки. Это выглядело так по-детски, что я не мог удержаться от улыбки.

– Разрешите вас побеспокоить? – почтительно спросил я.

Он поднял взгляд:

– Поскольку ты так быстро вернулся, я полагаю, ничего интересного не произошло?

– Ваше предположение несколько ошибочно. Я поспешил вернуться, потому что туда должен был прибыть отряд специалистов, и тогда меня задержали бы на всю ночь. Корригана я видел. Пуля прошла через висок.

Бумажки выпали у него из рук.

– Доложи поподробнее.

Я рассказал ему все, что видел и слышал, в том числе и мысли полицейского по поводу «Янкиз». Вулф, когда я начал рассказывать, хмурился почти неприметно, но к концу был туча тучей. Он задал несколько вопросов, посидел, постукивая указательным пальцем по подлокотнику кресла, и вдруг ни с того ни с сего выпалил:

– Был ли этот человек простофилей?

– Кто, полицейский?

– Нет. Мистер Корриган.

Я пожал плечами:

– В Калифорнии он вел себя довольно глупо, но я не назвал бы его простофилей. А что?

– Абсурд полный. Если бы ты там задержался подольше, может, сумел бы узнать кое-что, способное прояснить ситуацию.

– Если бы я там задержался, меня на добрый час загнали бы в угол, пока кто-то не надумал бы разузнать кое-какие подробности.

– Пожалуй, да, – неохотно согласился он, посмотрел на часы и, упершись большими пальцами рук о край стола, оттолкнул кресло. – Проклятье! От таких мыслей и не уснешь!

– Да. Особенно зная, что в полночь или чуть позже раздастся звонок, а то и лично кто-нибудь явится.

Я ошибся. И проспал беспробудным сном целых девять часов.

В субботу утром мне так и не удалось дочитать до конца газетные сообщения о самоубийстве известного адвоката Джеймса А. Корригана. Пока я завтракал, нам позвонили четыре раза. Первым Лон Коэн из «Газетт», который хотел расспросить Вулфа о звонке от Корригана, потом еще два журналиста с тем же намерением. От них я отбился. Четвертый звонок был от миссис Абрамс. Она прочла утреннюю газету и желала знать, не мистер ли Корриган, который застрелился, был убийцей ее Рейчел, хотя прямо так она не спросила. От нее я тоже отделался.

Поскольку завтракать мне пришлось дольше, чем обычно, я нарушал планы Фрица, поэтому, когда принесли утреннюю почту, мне пришлось вторую чашку кофе взять с собой в кабинет. Я просмотрел конверты, бросил все, кроме одного, на свой стол, поглядел на часы и увидел, что уже 8:55. Ровно в девять Вулф, что бы ни случилось, шел в оранжерею. Я вскочил, взбежал по лестнице, постучался, не дожидаясь приглашения, вошел к нему и объявил:

– Вот оно. Письмо в конверте юридической конторы. Штамп почтового отделения на Гранд-Сентрал, датированный вчера в полночь. Письмо толстое.