– Сегодня я еще раз убедился в собственной оценке ваших методов и тактики. – И, повернувшись, вышел.
Я не спеша приблизился к двери в прихожую и, стоя на пороге, смотрел, как они влезают в свои пальто. Я бы охотно открыл им дверь, но Фелпс опередил меня, придержав дверь, пока все они не вышли, чем очень мне помог, а потом с силой захлопнул ее. Можно было не сомневаться, что она закрылась. Я занял место за своим столом и позволил себе зевнуть во весь рот. Вулф сидел, откинувшись на спинку кресла, глаза его были закрыты.
– Еще какое-либо движение предвидится? – спросил я. – Или наступило время для раздумий? – Молчание; я зевнул еще раз. – Иногда, – заметил я, – вы попадаете как раз в точку и говорите чистую правду. Как, например, когда вы сказали, что вам нужно еще кое в чем убедиться, прежде чем приступить к действиям. Можно, конечно, возразить, что хорошо бы больше, чем кое в чем, но хватит и одного факта, а именно: Фелпс, ученый и любитель литературы, вполне мог их всех прихлопнуть только по той причине, что роман был так скверно написан, что вытерпеть это было ему не по силам.
В ответ ни слова, ни звука. И я вдруг взорвался. Вскочив на ноги, я заорал:
– Займитесь делом, черт побери! Придумайте что-нибудь! Сделайте что-нибудь!
– А я еще сказал, что рад твоему возвращению, – не открывая глаз, отозвался он.
Глава 18
Такой день я бы ни за что не хотел пережить снова, даже если бы знал, чем он завершится. Начнем с того, что Вулф был совершенно невыносим. После обеда он устроился за столом с книгой в руках, и сколько бы я ни делал самых разных попыток завязать разговор, ничего не получалось. Затем позвонил Сол Пензер, но Вулф приказал мне положить трубку и не слушать их беседу. Я уже подозревал, что он поручил слежку Солу, поскольку, проверив сейф, где у нас хранились наличные, а затем обратившись к расходной книге, убедился, что он выплатил Солу триста долларов. Меня всегда обижало, когда он, давая задание одному из наших помощников, не считал нужным поставить меня в известность, а на сей раз мне это показалось еще более оскорбительным, чем обычно, поскольку не с кем было даже отвести душу и оставалось лишь сидеть да зевать.
Правда, я вел себя еще хуже, чем он. Он уже дважды велел мне ложиться спать, чего я, естественно, делать не собирался. Я хотел быть на месте, если зазвонит телефон. Я хотел быть на месте, если явится миссис Адамс, чтобы сознаться в трех убийствах. Но выписывать чеки, регистрировать рост и цветение орхидей или просматривать каталоги я не хотел. Моя задача состояла в том, чтобы случайно не уснуть, что стало еще более трудным, когда Вулф в четыре часа встал и ушел в оранжерею. За два последующих часа мне пришла в голову только одна приятная мысль, а именно: позвонить в Глендейл и сообщить миссис Поттер, что я благополучно добрался домой, но я решил не звонить, ведь это может превратиться в привычку. И вот так с помощью жевательной резинки я продолжал, если можно так сказать, бодрствовать.
Как раз перед обедом снова позвонил Сол, мне снова было велено повесить отводную трубку. В конце разговора Вулф только хмыкнул, и все. После обеда он велел мне ложиться спать, и одному лишь Богу известно, как мне этого хотелось, но я заупрямился и пошел гулять. Я зашел в кино, где меня очень привлекла возможность положить голову на мягкое плечо соседки и подремать, но вдруг опомнился, вскочил и побежал домой. Было чуть больше десяти.