– За комплименты, конечно, спасибо, если что, еще я красивый, просто из-за бороды этого не видно, но со знаками внимания вы преувеличиваете, тут еще спорный вопрос, кто кому.

– Так не бывает, я знаю, – не слушая его, продолжила Маня.

– Откуда? – тихо спросил Фома.

– Потому что Маня – это я, – обреченно, словно произнесла себе приговор, сказала она.

Еще минуту они стояли, молча глядя друг другу в глаза, а потом Фома, будто решившись прыгнуть с тарзанки, закрыл глаза и поцеловал её.

Отец отговаривал Габриэль ехать к графу, но она была категорична, она обязана его увидеть. Когда девушка узнала, что граф жив, но именно год назад, в тот день, когда он возвращался после их встречи, на него напали разбойники, которых немало развелось после войны, и, ограбив графа, еще и нанесли ему увечья. Раны за год зажили, а вот лицо было очень изуродовано. Папа сам не видел, так как граф ни с кем не встречается, эту информацию ради любимой дочки он достал, покупая слуг, что вхожи в дом.

– Он не выйдет к тебе, стоит ли из-за этого так долго трястись в карете? – в который раз отец призывал дочь к благоразумию.

Но Габриэль не слушала отца и лишь, поджав губы, смотрела в окно, и он наконец сдался.

Подъезжая к старому, но красивому замку, где жил граф, она начала сомневаться, правильно ли она поступает.

Провели гостей в огромную залу, каких еще юная Габриэль не видела, слуга, что встретил их, спросил, как представить, и ушел, оставив отца и дочь одних. Света почти не было, лишь несколько свечей тускло освещали пространство. Прошло минут десять ожидания, которые Габриэль показались вечностью.

– Я прошу прощения, – это слуга появился из тени, словно привидение, – граф не может вас принять, он болен.

Вздох отца пронесся над залом, откликаясь множественным эхо, случилось именно то, что он и предполагал, – им отказали.

– И вот еще он просил вам передать, – слуга протянул поднос, на котором лежала запонка, та самая. Кровь ударила Габриэль в голову, значит, он сберег ее, когда разбойники напали на него и ограбили, именно ее он сберег. Это значит, она ему не безразлична. В другом конце залы в темном углу она заметила движение, схватив с подноса запонку, она, огибая слугу, побежала туда.

В глубокой тьме, прижавшись к стене, стоял граф, протянув ему обе запонки, Габриэль сказала:

– Милый граф, в знак нашей помолвки примите от меня этот подарок.

Стояла такая тишина, что было слышно, как часто дышит отец в другом конце залы. Но Габриэль молчала, желая услышать ответ.

– Свет, – крикнул граф.

С другого конца слуга принес канделябр, когда он подошел, граф вырвал подсвечник и поднес к лицу.

– Ну что? Вы еще хотите быть обрученной со мной? – гордо и холодно спросил он.

Некогда красивое лицо пересекал шрам, он уродливо шел от лба до подбородка, исказив даже глаз. Впечатление, которое граф решил произвести на Габриэль, возымело обратный эффект, увидев его, она облегченно вздохнула и ещё упорнее протянула руки с подарком.

– Милый граф, я так рада, что вы выжили тогда, а шрам на вашем лице лишь украшает, делая вас еще мужественней. Не заставляйте девушку так долго стоять, протягивая подарок.