– Но только не этот человек, – грустно продолжила за него Людмила Владимировна.

– Да, вы совершенно правы, сначала он вовсе меня не узнал, а когда я напомнил ему, кто я, он начал говорить гадости, расхаживая по бане как император, принимавший челядь у себя во дворце. Я остолбенел, не зная даже, что сказать, он же по-барски скомандовал мне «пошел вон» и повернулся ко мне спиной, всем видом показывая, что не желает больше со мной разговаривать и не боится меня. Так как я собирался на рыбалку, у меня был бур. Честное слово, я даже не помню доподлинно, как это случилось, я ударил по голове со всей силы, и он упал в бассейн, я же ушел домой. Сев возле дома на лавочку, увидел, что бур у меня весь в крови, но я не знал, жив он или нет.

– Зачем вы утащили его оттуда? – спросил Фома.

– Сидел я как в прострации, не понимая, сколько времени, но из этого состояния меня вывел Манин крик, я видел, как она упала и как вы ее отнесли к себе. Тогда я подумал, что нечестно поступил, подставив невиновного человека, и пока она была у вас, я вернулся и отнес его на озеро, когда вытаскивал его, видимо, запонку и потерял. Я до сих пор ее как талисман на цепочке носил, видать, зацепился за что-то и порвал. А возможно, выполнил ангел возмездия мою просьбу, да не захотел иметь со мной больше никакого дела.

– А затем решили, что сами должны труп найти? – наконец вставил и свой вопрос Николай Васильевич.

– Да, не по-христиански это – лежать мертвому посреди живых, ведь его могли и до весны не найти, кроме меня, почти никто зимой не рыбачит в нашем поселке.

Дядя Митя весь сгорбился и смотрел только в пол, казалось, что ему очень стыдно взглянуть людям в глаза.

– А ты как понял-то? Что я это натворил? – лишь подняв глаза на Фому, спросил он.

– Понимаешь, не сходилось как-то, ты всех видел, а тебя никто, только Михаил, который стоял у забора, видел, как ты с буром возвращался. Потом ты сказал, что Инессу видел, ну, если верить Михаилу, то ты дома должен уже был быть и никак не мог ее видеть, значит, возвращался ты, но не к озеру, потому как там Аркадий был весь вечер, а он тебя не видел. Вот и выходило: либо они все врут, либо ты один. Ну, а если ты врешь, значит, есть что скрывать, вот и накопали мы на тебя все остальное.

Фома вздохнул, понимая, что все правильно, что этот человек – убийца, но никак не мог убрать ощущение, что предал хорошего человека.

– Возвращался ты с буром, рассудив, мы решили, что, скорее всего, это есть орудие убийства, мы с Даниилом его нашли и уже на экспертизу отправили, а запонка жены – это вообще гениально, вписать масляными красками украшение в портрет – думается мне, не сам ты это делал.

– Да, есть умельцы, красиво очень получилось, – посетовал дядя Митя. – Оторвали?

– Да, – мотнул головой Фома.

– А ты, дочка, меня сильно не суди, – это уже дядя Митя обратился к Мане, будто ее мнение для него было особенно важно. Когда на него надели наручники и Коля по телефону решал, куда транспортировать пойманного преступника, он решился поговорить именно с ней. – Жизнь – она, знаешь, какая, сегодня ты знаешь, как жить, а завтра уже нет. Я не оправдываюсь, скорее всего, нет мне прощения ни по божеским, ни по житейским законам, но я сам себе судья и палач. Ты мне, Мань, очень нравишься, ты мне мою жену Аннушку очень напоминаешь, хочешь, дам тебе совет? Не потеряй Фому, хороший он мужик. Видно, в жизни натерпелся много, осторожничает, но от этого он только лучше, поэтому как больше будет ценить тебя, держись его, дочка, и будь счастлива.