Сказав все это, он опустил голову и вышел на улицу, не дожидаясь своего растерянного конвоира Колю, будто не хотел, чтоб она видела, как он плачет.

Дом Людмилы Владимировны принял грустных и растерянных людей, как мать принимает загулявших детей, с нежностью и любовью. На столе было так много еды, словно хозяева загодя ждали гостей и готовились к их приходу очень тщательно и с душой. На самом же деле все получилось спонтанно, выйдя на улицу, все встали как вкопанные, и никто никуда не шел, была глубокая печаль. Варвара и Михаил, уже не стесняясь никого, стояли в обнимку, но тоже с грустью на лице.

– Ну что, «полмира плачут, полмира скачут», как любила говаривать моя мама, – сказала Людмила Владимировна. – У нас, ребята, по-моему, сегодня помолвка, прошу всех к нам.

И никто не отказался, не хотелось оставаться один на один с воспоминаниями сегодняшнего дня, хотелось прикоснуться к чему-то хорошему, и помолвка была сейчас как никогда кстати. После хорошего вина и Вариного угощения всех немного разморило. Тогда Михаил взял скрипку и начал играть что-то такое лирическое и щемящее, что именно, Маня стеснялась спросить и показать себя необразованной, но мелодия была настолько настоящей и так лилась, что она расплакалась. Так стало жалко всех – и дядю Митю, и Ирку, что весь вечер проплакала, и Нину, которая даже смотреть в сторону сестры отказывалась, считая себя преданной. Жалко было и Инессу, женщину сильную, но которая очень хочет почувствовать себя слабой, и Аркадия, который тайно влюблен в эту сильную женщину уже много лет, но из-за комплексов неполноценности даже мысль открыться ей приводит его в ужас.

– Оу, все, нам пора, Марь Иванна поплыла, – сказал Фома, увидев Манины слезы, и начал собираться. – День был, друзья, очень напряженным, через четыре дня новый год. Предлагаю встретить его всем вместе, нам столько пришлось пережить, что мы стали почти родные. Где, давайте созвонимся и обсудим после, пока предлагаю свою веранду, – Фома все это говорил и автоматически помогал одеваться шмыгающей Мане. Днем немного потеплело и к вечеру автоматически дорожки покрылись льдом, на улице Фома поддерживал свою спутницу под локоток, чтоб она не упала. Дойдя до «гнезда», Маня резко вырвала руку и почти прокричала:

– Мираж это все, мираж, снег, вечер, новый год, и мы с вами тоже мираж, – и, взглянув Фоме в глаза, продолжила: – Так не бывает, жила себе вот такая девочка Маня.

– Вы себе снова льстите, при всем моем уважении на девочку вы не тянете, – вставил Фома, ухмыляясь на один бок. Его забавило то, какая она сейчас, настоящая.

– Не перебивайте меня, – было такое чувство, что Маня именно сейчас на что-то решилась. – Так вот, никто на нее даже внимания не обращал, а последние десять лет она вообще даже на свидания не ходила, не считая, конечно, Славика и его лекции про созвездие Водолея.

– Зря вы так, – снова вставил Фома, – Мирослав – тоже мужчина, так что не принижайте свои успехи.

– Не перебивайте меня, – Маня уже переходила на крик, все, что она сейчас говорила, лилось у нее из души, ну, или из выпитого глинтвейна. – А тут волшебным образом появляется мужчина, – продолжала она, – как подарок от Деда Мороза, и умный, и свободный, и Мане знаки внимания оказывает.