Труднее всего выбрать что-либо подружкам: она столько наговорила им о своем городе, и это надо доказать. Хорошо бы купить им по расписной глиняной игрушке, которые делают только в этом городе, но где их и кому продают, даже в этом городе не знают. Правда, стоит за стеклом огромная барыня в пяти разноцветных юбках, с веером, но такая дорогая, что даже не с чем сравнить. Девочка вздыхает, но тут же и оправдывает цену – очень трудно сделать такую красоту. И вообще девочка ничего не может осудить в своем городе.

Пора возвращаться.

Бабушка обо всем расспрашивает девочку, особенно о родителях, о братике, но все эти разговоры кажутся девочке военной хитростью, чтоб отвлечь ее внимание и побольше ей скормить.

Вот уже и вечер. Девочка надевает на себя вязаную юбку, толстый свитер, осеннее пальто, которое недавно было маминым, и, стоя перед зеркалом, она кажется себе взрослой. Она так и сяк встряхивает головой, волосы так и сяк взлетают и падают. "Раньше, когда девушки эдак-то носили волосы, дак звали их распустехи, – говорит бабушка, но добавляет, чтобы не обидеть внучку: – Нынче всяко над собой издеваются. Чем ни чудней, тем потешней". Девочка, чтобы посмешить бабушку, говорит, что есть еще прически, которые называются у них между собой: "Нас бомбили, мы спасались" или "Я у мамы дурочка". Бабушка вздыхает, ничего не говорит. Но дедушка, в котором нет хитрости, заявляет: "Ты не вздумай эдакой халдой на улицу выставиться". Девочка смеется и заплетает волосы в одну косу, но не в тугую, а в свободную, а концы прядей и вовсе оставляет. На такое дедушка согласен.

Девочка говорит, что идет к фонтану, и выходит.

Теперь она совсем не спешит. Конечно, ей хочется увидеть своих двоюродных братьев, но это завтра. Она ко всем, к кому просил папа, зайдет. Но это завтра. А сегодняшний вечер только ее.

Какой славный ветер шумит деревьями. Ветер вовсе не холодный, в нем тепло, скопленное где-то за городом, в сухом хвойном лесу или в поле, уставленном большими зародами соломы. Ветер спелся с ветками деревьев, они покачиваются туда и сюда враз, по команде его порывов. Ветки ниже высоких неподвижных фонарей. Тень от деревьев ходит по мостовой, и кажется, что вся улица качается на волнах.

В далеком просвете улицы, как свет в конце тоннеля, появляется разноцветное слабое сияние – работает фонтан. Ноги сами начинают частить. Вот уже и музыка слышна.

У фонтана всегда есть место. Не на одной скамье, так на другой. Девочке достается почти полтора метра голубой скамьи. "Хорошо бы рядом никто не сел", – думает она и тут же ругает себя: мимо нее проходит женщина и даже собирается сесть, но вдруг идет дальше. "Она догадалась, что я подумала. Но ведь я сразу раздумала. А уже было поздно". Девочка вспоминает, что ее весь последний год мучают мысли о знаках. Это началось со случайно прочитанной фразы: "Во всем для всех есть тайные знаки, но при усилии разума и направленности души они могут открыться". "И вот сейчас женщина поняла, что я в ту секунду, когда она подходила, не хотела, чтоб кто-то сел рядом. Значит, даже и чужая мысль есть знак" – так думает девочка, а сама уже устроилась, угрелась, подоткнула пальто под колени, запахнула его сверху.