– Что, например?

– Думает, в драку попал или еще чего.

– Значит, бывало?

Теперь уже парень пожимает плечами. Они пришли. Девочке не хочется, чтобы он шел до подъезда, и она решает проститься на углу. Какое-то время они стоят молча, он – потупившись, она – глядя вниз, по направлению к реке и вспоминая ту мелодию, которая особенно подходила движению воды.

Но тут снова слышится рев мотоциклетных моторов, а вот уже и они видны, целая стая, в зубах мотоциклистов сигареты, с сигарет срываются и мечутся в воздухе искры. Многие мотоциклы с колясками, в колясках тоже кто-то сидит, сзади мотоциклистов, держась за их плечи, пристроились девушки. Они тоже в шлемах, волосы полощутся сзади. Шлемы полосатые, намазаны фосфорными красками и светятся, некоторые раскрашены под черепа, очки обведены черной сверкающей лентой. Все это несется и гремит. Один, с коляской, сделав какой-то согласный с колясочником рывок, поднимает коляску в воздух и добивается приветственных криков и салюта сигналами. Другой встает на сиденье, как в цирке, но тут же шлепается обратно. Один мотоцикл резко привертывает и тормозит.

– Здоров!

– Здоров!

Это знакомый парня.

– Сигарет подбросьте. – Мотоциклист не смотрит на девочку, но это он специально. Знаем мы эти штучки. Парень хлопает себя по карманам и даже лезет руками в карманы куртки – нет. – Что ж так обнищал? – спрашивает мотоциклист и, кивая девочке и мгновенно оглядывая ее: – Отпусти девчонку. Сядешь? – Это уже ей, кивая на заднее сиденье.

– Вы отстанете от своих, – отвечает она, отвечает очень спокойно, но так внутренне напрягшись, что мотоциклист резко отпускает сцепление.

Он держал сцепление прижатым, а мотоцикл стоял на скорости. И это пытается ей объяснить парень, который понимает, что более не имеет права ее провожать. Девочка идет и вся дрожит. Почему она напряглась, почему почти испугалась, когда говорил мотоциклист, – потому, что она поняла: от парня ждать защиты нечего, поняла тогда, когда он стал себя обыскивать, ища сигареты, но ведь он при ней выбросил пачку, он же знал, что их нет, зачем он так поступил? Значит, он боится того мотоциклиста.

Дома тепло. Бабушка раскутывает из шерстяного тряпья огромную кастрюлю. Девочка ест и разговаривает. Дед пересказывает содержание газеты бабушке.

– Кормов не хватает, – говорит он, – уж деревья стали на сено рубить. А вот этих бы всех лешаков, – это он говорит о мотоциклистах, они их видели в окно, – этих бы всех лешаков в колхоз. Ведь только и умеют, что по большим праздникам кусок хлеба себе отрезать. – Он совсем уже идет спать, но девочка втягивает его в чаепитие.

Они сидят втроем. И чего бы ни сказала девочка, ни в чем не возражают. Красота.

– Иди ложись, ты ведь с дороги, – говорят ей.

Девочке постелено на старом широченном диване. Подушка большущая, одеяло толстое. Девочка сразу, увидя такую постель, начинает отчаянно зевать. И в самом деле, такой длинный был день.

– Совсем ты взрослой становишься, – говорит бабушка, подтыкая одеяло под бока.

– Стараюсь, – отвечает девочка и снова зевает.

Бабушка гасит свет, выходит. Девочка решает, что ей надо о многом подумать: о городе, в котором живет, и о городе, в котором она сейчас, о подружках, о маме и папе, о братике, о сегодняшнем вечере, да, особенно о сегодняшнем вечере.