Девочка облегченно вздыхает и обходит вокруг, по красным дорожкам, садится на скамье и замирает. Еще не вышло из нее движение поезда, его укачивание, к которому она особенно чувствительна, и сейчас, в этой неподвижности, при ровном, шероховатом звуке падающей воды ей уютно.

Но главное будет вечером.

Девочка еще раз обходит фонтан, гуляет по боковым аллеям, видит, как на скамейках вяжут старушки, старики разговаривают или читают газеты. Сейчас сухая поздняя осень. Тепло, солнечно. Как девочка вырвалась сюда в это время, как уговорила родителей, это даже ей непонятно. Но она здесь, и теплая волна ликования поднимается у нее в груди, и она, чуть не прыгая, бежит на почту звонить родителям. На почте быстро и ловко меняет деньги по пятнадцать копеек, женщина-дежурная так ласково спрашивает, сколько монеток нужно, так прекрасно слышен мамин голос, как только и бывает в девочкином городе. Здесь все хорошо, здесь никто и никогда не сделает ей ничего плохого. Она так и говорит маме, что все хорошо, что ее встретили, что она, конечно, первым делом прибежала звонить, что погода хорошая, что нет, двоюродных братьев и сестер еще не видела, что обратный билет – это не проблема, – все это девочка тараторит с такой скоростью и так весело, что тревожный мамин голос становится спокойным, мама говорит, что и у них все хорошо, папа поехал по делам, а братик вечером и утром спрашивал о сестричке и чтобы девочка передавала всем приветы…

Надо же, думает девочка, выходя из кабины и считая монетки в ладони, столько сказано – и всего за тридцать копеек. Но ведь это девочкин город! А деньги девочке нужны: она обязательно всем привезет по подарку. Ах, если бы у девочки было много-много денег, тогда бы она покупала всем подарки. Девочка идет по городу и думает, кому бы и что она подарила. Собака бежит – подарила бы всем собакам по конуре. Дом стоит ободранный – ему бы подарила веселых маляров, а то бы и сама пришла с ними красить. Пусть бы он был полосатый, нет, пусть был бы разный: зимой – красный, весной – белый, летом – голубой, а сейчас? Сейчас был бы, был бы… сиреневый! Тетка навстречу идет, ой, какую тяжелую сумку тащит, вот ей бы подарила такую сумку, чтоб не таскать груз, а катить на колесиках. Тут же девочка смеется над собой и говорит: "Тетя, давайте я вам помогу". – "Ой, что ты, милая, – отвечает женщина, – да я сама, ой, спасибо". И видно, как в ней прибавились силы от доброго слова.

Девочка идет дальше и думает: а что бы она подарила своему фонтану? Крышу? Это нельзя – ему надо, чтоб над ним было небо. И как ни воображает девочка, ей нечего подарить фонтану. А я подарю себя, решает она, и ей снова смешно, как это она себя подарит? Было бы лето, она бы взяла и выкупалась и никого бы не постеснялась. Ведь когда она первый раз увидела фонтан три года назад, было как раз лето и в фонтане барахтались два маленьких мальчика. Но тогда девочка посчитала, что она взрослая, и, вот ведь дура, не выкупалась в фонтане. Теперь поздно.

Надо домой, к дедушке и бабушке, а то они беспокоятся. Но это ничего, это пережить можно, они ругаться не будут. Девочка ходит по магазинам и всему радуется. Братику она купит теремок. Теремок разборный, из него много чего можно построить. Маме она купит набор тарелочек. Они вместе с мамой испекут сладкий пирог и поставят эти тарелочки, и мама скажет, что тарелочки купила дочь. Папе можно ничего не покупать, он не обидится. А вообще-то надо бы. Он хоть и не обидится, но как-то показал ей, что хранит подарок, который она сделала в детском еще садике, – наклеенный на цветную бумагу спичечный коробок и на нем написано "23 февраля".