Впервые в жизни я ощутила, что думать бывает больно – начинаешь, и тут же накрывает несостыковками, душевными резями. Я Чистильщица, таковой и останусь. Но он Зло – нелепо полагать, что его сердце можно вычистить добела. Так и где поставить границу, чтобы не перестать быть собой… но пока и не разрывать ту связь, которая так приятно установилась и продолжает крепнуть?

В этой дилемме мне никто не мог помочь: Василий неизбежно хвалил, Татьяна неизбежно ругалась, сотрудники фабрики всем коллективом махали, издали завидев меня: они все еще не забыли, кто их босса случайно преобразил. И ведь правы, черт их дери! Я мимоходом навела кое-где порядок и тем возложила на себя неподъемную ответственность.

Мои изменения внимательный Григорий заметил почти сразу. Он несколько раз пытался вытянуть из меня, что происходит, но я шутливо уходила в сторону. В какую-то из пятниц твердо вознамерилась попросить о небольшом перерыве в отношениях – только для того, чтобы в разлуке самой очнуться и принять верное решение.

Но он за ужином неожиданно предугадал ход моих мыслей:

– Ты ведь не хочешь расстаться, моя Любовь?

– Я не… хочу, – произнесла неуверенно и так, что в ответе ответа как такового и не прозвучало.

– Кажется, кому-то нужно накинуть пару оргазмов, – он улыбался легко. – Сегодня я тебя свяжу – и не вздумай возражать.

Сначала задрожала от предвкушения, но через пару секунд заставила себя остыть. Ведь это и есть его способ решения любых проблем! Хмурюсь – на тебе оргазм. Трудный день – на тебе расслабляющую ванну, а потом оргазм. Плохая оценка за контрольную – на тебе смешные разговоры, заставляющие забыть обо всем, потом ванну, потом оргазм. И плевать на то, что так я еще больше погружаюсь в счастливое небытие. Хоть амулет надевай, честное слово, чтобы тошнота в мыслях исчезла!

Гриша продолжил спокойно, не выдавая, что его в моем состоянии тревожит:

– Видимо, ты все-таки начала делить на грязное и чистое. Может, я какой-нибудь гребаный пророк, а не Древнее Зло?

Я встала, забыв о потрясающей лазанье на тарелке, и заявила решительно:

– Точно, пророк. Потому сегодня я отправлюсь домой. Подумаю, где правильное, а где неправильное!

– А лучше оставайся, – он призывно улыбнулся. – Уладь с собой все дилеммы и начинай ставить мне ультиматумы. К примеру, ты мне минет, а я завтра утром собираю юристов и переписываю фабрику на наследников. Видишь, любую игру можно сделать интересной, стоит только захотеть.

– В том-то и проблема! – зашипела я. – Вижу, что от тебя всего можно добиться – угрозами, шантажом, уговорами или лаской. Но это не делает самого тебя лучше. Ты грязь, Гриша, по природе своей. И я была обречена тебя полюбить – для меня же не могло быть мужчины привлекательнее, чем с таким бардаком внутри! Это чистое чувство, абсолютно предсказуемое. Но оно не делает чище тебя!

– У-у, значит, нужно твои ультиматумы сделать более сложными…

Он не понимает, или только делает вид, поскольку имеет все основания полагать, что я прокричусь и сдамся, как десятки раз до того сдавалась. В порыве раздражения я забылась – подлетела к двери и, едва коснувшись ее, сумела распахнуть. Но не вылетела на свободу, а развернулась к мужчине, который остановился в проеме, и закричала, обвиняя: