– И тогда ты повесился?

На этот вопрос Вася не ответил, да он и был риторическим. Я действительно подобного представить полностью не могла – если меня завтра не станет, то это огорчит многих людей, все они будут чувствовать, что в мире теперь чего-то не хватает. Но существовать в роли абсолютно пустого места для всех – это, наверное, невыносимое ощущение. Настолько, что проще в петлю залезть. Но еще хуже – уже после осознать, что это не конец.

– А ведь Гриша примерно в том же положении, – я провела легкие аналогии. – Может, он поэтому за меня так и уцепился – почувствовал мой интерес, ведь я тоже за него уцепилась с самого начала, и он захотел развить привязанность… вынырнуть из этой пустоты…

Василию психические проблемы Гриши были не так интересны:

«Я хочу только один шанс извиниться. А потом можно и в ад. Но для этого шанса я должен сделать что-то очень важное».

– Понимаю, – я устало поднялась и вновь отправилась к тетради – доклад все-таки следует закончить. – Лишь бы ты сам это понимал, Вась. При твоем подходе такого шанса не будет. Определись окончательно, на чьей ты стороне. Или хотя бы помни о том, что я-то имею шанс передать твои слова твоей бедной матери, если до конца своих дней буду поступать правильно.

Обернулась на шорох и не улыбнулась торжествующе от написанного:

«Я на твоей стороне. Всегда был».

– Издеваешься, что ли? Ты меня предаешь при каждой возможности!

«Просто поправляю твою стратегию. Если бы ты выступила против Зла – оно бы тебя растоптало. Сейчас же ты приблизилась к нему настолько, как никто до тебя. Спасибо мне».

Я вслух благодарить не стала. Однако во время учебы и еще полночи обдумывала его слова. Стратег чертов, возомнил о себе тоже! Но ведь верно: я пока жива и здорова, я все еще имею возможность хоть на что-то повлиять, и Зло мне это позволяет. Висельник-идиот, возможно, намного лучше разобрался в Грише, чем успела я.

Единственное, до чего я смогла додуматься: лучше не скрывать свои эмоции. Чем больше их – искренних и натуральных – тем ближе я подбираюсь к цели. Проблема в том, что цель до сих пор оставалась размытой.

Зато на следующий день, когда Григорий объявился в неубранном офисном коридоре, не стала притворяться и скрывать хорошее настроение:

– Ты здесь? Рада знать, что ты сам организовал встречу! Поделиться тряпками?

– Я бы с удовольствием, – отреагировал Гриша на мою приветливость широкой улыбкой. – Но отнимать у тебя грязную территорию – все равно что отнять у Татьяны помаду.

– Тоже правильно. Я тогда сейчас закончу, а потом начнем целоваться!

– Целоваться? – он смеялся в стороне. – Я-то называл это питанием!

Я подошла к нему ближе и уверенно чмокнула в губы.

– Называй как хочешь, разрешаю! Кстати, пока я работаю – рассказывай. Как дела на производстве?

Он не слишком горел желанием делиться со мной вещами, которые не считал достойными обсуждения. Но был вынужден – потому что я такая. Потому что у него на всем белом свете нет никого, кому подобные ответы хоть сколь-нибудь интересны. Оказалось, что дела идут превосходно. Наследники Николая Николаевича вроде бы все-таки решили подавать иск, но эта игра с заранее известным результатом займет уйму времени. А еще оказалось, что Татьяна посвежела, перестав быть регулярной подпиткой, – об этом я уже от самой Татьяны знала. Но сам разговор меня заинтересовал: