– Соскучусь, наверное, – заверила, пытаясь не начать волноваться. – Должна сказать, что давно не считаю наши встречи чем-то отстойным. Если вообще когда-то так считала. Мне интересно с тобой не меньше, чем тебе интересно со мной.

– Признание? – ну вот, и в его голосе наконец-то появилась привычная бархатная мягкость.

– Возможно, – ответила неопределенно, поскольку и для самой себя пока на этот вопрос однозначно не отвечала. – Просто хочу сказать, что не пытаюсь переделать тебя под то, что хочу видеть. Но не могу справиться с желанием увидеть в тебе то, что мне понравилось бы видеть.

– Очень грубая манипуляция, моя Любовь, – он и улыбаться начал. – Ты не победишь манипулятора манипуляциями.

– Выходит непроизвольно. Ведь я обычный человек со своими слабостями.

Я нажала на кнопку отключения первой.

Вроде бы немного успокоила. И сделала тот же вывод, который неоднократно приходил в голову: Гришу обескураживает простодушная искренность. Он отшучивается, юлит, но непроизвольно начинает улыбаться. А пока Зло улыбается – Добро может спать спокойно.

Снова медленно подошла к доске, раз Васе опять зачем-то понадобилось меня хвалить:

«Ты молодец».

– Хватит уже! – я вспомнила о раздражении. – Тебе теперь вообще веры нет, а вся твоя помощь – палка о двух концах! Беги, докладывай своему господину обо всем, что тут происходит! Не забудь добавить, что у меня завтра доклад, а я так переживаю, что об учебе думать не могу – интереснее-то данных обо мне сегодня не собрал!

Вася снова начал писать, но я перебила, поскольку до конца не высказалась:

– Место тебе в аду, Вася. Я это не от своего отношения говорю, а объективно! И все, что ты делаешь, – только оттягиваешь этот момент, ведь добавляешь себе новых и новых пятен, а не пытаешься исправиться!

«Мне нельзя туда».

Я все-таки уловила буквы, на которые он указывал.

– Нет, ты туда не хочешь. А это разные вещи!

«Нет. Мне туда нельзя, пока я не сделаю главное. Потому и ищу любые возможности. Я помогаю тебе, но очень боюсь, что Зло отправит меня в ад, потому помогаю и ему. А прежде мне нужно извиниться».

– Передо мной? – я успокоилась, поскольку дождалась того, с чего и должен был начаться сегодняшний разговор.

«Нет, перед мамой, – удивил Вася. – Я был сволочью».

– Вовремя осознал! – усмехнулась я. – И продолжаешь ею быть, поздравляю!

Но он будто моих реплик не слышал, а писал все быстрее и быстрее – я теперь замолчала, поскольку хотела уловить смысл, невзирая на пропущенные буквы.

«Я был сволочью, Люба. И готов пойти куда угодно. Но сначала мне очень нужно извиниться перед ней. Меня эта больная старуха постоянно раздражала. Соседка позвонила, когда мать откинула копыта. А до меня не сразу дошло. В какую-то секунду я понял, что не стало больше человека, который меня любил. Единственного за всю мою жизнь, кто меня любил, несмотря на то, что я был сволочью. Что в мире не осталось никого, кому не наплевать – буду я или нет. Тебе не понять, ты многим нужна. Но можешь себе представить мир, в котором ты вообще одна? Это хуже конца света».

Я со сдавленным горлом уточнила: