– Вот уж не надо, – я вскинула руки. – Давай лучше поешь, да побегу я подальше. А то разговорилась тут.

Как раз кушать оно и собиралось, раз угрожающе направлялось в мою сторону. Я не отступала, как-то даже наоборот – хотелось поторопить. Но невольно отметила:

– Ух, какой у тебя взгляд стал! Кажется, я такая умница, что смогла разозлить Зло?

– Не то слово! – рыкнул Гриша и перехватил меня, отрывая от пола и прижимая к себе. – Как ты относишься к жертве через оргазмы?

– Положительно отношусь! – я уже случайно прижималась губами к его подбородку. Но тут же поспешила исправиться: – Вернее, отрицательно отношусь, от страха слова перепутала. Я буду пинаться и кусаться. Или так даже интереснее?

Надеюсь, что в его ушах это прозвучало без взвинченной надежды. Но Григорий усмехнулся, потащил меня куда-то, бурча:

– Да и черт с тобой. Иначе еще убью случайно, умницу такую, утром жалеть буду.

Он прижал меня к стене возле входной двери и нашел губы. Долго и мучительно то ли наедался, то ли наслаждался – я не уверена, ведь сама точно не наедалась. Потом внезапно выпустил из объятий, распахнул дверь и буквально выставил в подъезд. Захлопнул дверь перед моим носом – я смогла возмущенно простонать уже в нее. Но через секунду снова открыл – и всунул в руки куртку и обувь. Беспардонно и с подчеркнутым раздражением.

Скажу честно, обида пробрала до глубины души. А где мое обещанное? Зря, что ли, столько жути нагонял? И из-за чего так взбесился, интересно? Мое разочарование объяснилось просто: когда я с ним, когда принимаю удар на себя, он физически не может кому-то вредить. Как же я буду спасать невинных, если меня за порог выставляют, да еще и с таким видом, словно именно я здесь древний беспощадный монстр?

Но в себя я пришла быстро и отправилась домой. На самом деле, надо хорошенько подумать о том, что буду делать, если Григорий все-таки расправится с наследниками Николая Николаевича. Неужели смогу забыть и сделать вид, что меня подобное не волнует? Волнует – и еще как. Особенно волнует на фоне появившегося между нами притяжения, уж со своей стороны я не могла его отрицать. Вот только никакие эмоции не будут стоять выше элементарной человеческой порядочности – я начала испытывать приятные чувства только по той причине, что Гриша, даже на самый притязательный вкус, оставался со мной милым: легким в общении, оригинальным и внимательным, а червоточинки в его характере только добавляли безобидной остроты. Возможно, до меня просто очень медленно доходит, и я все еще не вполне осознаю, что связалась с отрицательным героем.

Я готовилась к семинару, но постоянно отвлекалась на мысли. Не реагировала на тихие стуки указателя на спиритической доске: два раза стукнет – минуту ждет реакции, потом снова, как будто завтра Вася будет выступать в институте с докладом. Но и я, кажется, прекрасно выступить не сумею… По-хорошему, предупредить бы сыновей Николая Николаевича. Объяснить, что в самом лучшем случае они лишь потратятся на юристов и суды, но обречены проиграть. А в худшем случае… Как объяснить посторонним разумным людям, что произойдет в худшем случае, если они связались с врагом без морали, совести, зато с неограниченными возможностями? Ему две человеческие жизни списать – это как мне лишний кабинет в офисе помыть. Да, кстати об офисе – мы так неожиданно сегодня с Гришей расстались, что я забыла предупредить о завтрашней смене и что не смогу явиться к нему – не потому, что условия сделки не соблюдаю, а из-за других обязательств. Перезвонить? Или все-таки дать возможность остыть после моей приятной компании?