И они снова надолго замолчали, наблюдая, как сгущаются вечерние тени, и слушая стрекотание сверчков в траве.

— Вот скажи, — поинтересовался вдруг Володя, — когда ты с ней разговаривала последний раз? Я имею в виду не просто, а как следует, по душам, вроде как мы с тобой сейчас?

«Да вчера только, в это самое время», — подумала Ирина и горько усмехнулась, вспомнив, чем этот самый разговор закончился. Дочь наговорила ей таких гадостей, что и подумать страшно… С тех пор она вообще не знает, как с ней разговаривать. Не знает? Или боится? Боится, что ей опять бросят в лицо те обвинения, которые она сама в возрасте Алики так хотела бросить в лицо своей матери — да не посмела… Потом-то, конечно, осознала — и слава богу, что не посмела. Да уж, верно говорят: прежде чем осуждать своих родителей, сначала вырасти собственных детей.

Некоторое время Володя молчал, дав собеседнице возможность собраться с мыслями, а потом произнес ободряюще:

— Я тут с дедом Игнатом насчет Алики словечком перекинулся, — добавил Володя. — Знаешь, она ему понравилась. Он считает, что у дочки твоей и душа есть, и характер. «Наша она, атяшевская», — сказал. А деду Игнату можно верить, он людей насквозь видит.

— Ага, — кивнула Ирина, у которой от этих слов как-то сразу потеплело на душе.

— Ты нос-то не вешай! — ободрил Володя. — То, что вы сюда приехали, — это ты правильно решила. Алике местная жизнь на пользу пойдет, вот увидишь. Ей Татьяна Сергевна такой курс трудотерапии устроит — все глупости из башки как ветром выдует.

— Ох, сомневаюсь, — покачала головой Ирина. — Как бы, наоборот, хуже не стало. Но поживем — увидим.

— Володя! — послышался из дома голос Оли. — Ты где? Что-то кран в ванной барахлит, не посмотришь?

— Иду! — Владимир тут же поднялся на ноги, торопливо затянулся последний раз и затушил сигарету.

— Спасибо тебе, — с чувством поблагодарила Ирина.

— Да за что спасибо-то? — удивился тот. — Вот когда все наладится, тогда и будешь благодарить, да не меня, а маму свою с дедом Игнатом. Доброй ночи!

— И тебе.

Владимир торопливо пошагал к дому, а Ирина смотрела ему вслед и искренне радовалась за Олю. Вот Олюшке повезло, хороший у нее муж — и спокойный, и мудрый, и заботливый, и хозяйственный, и любит ее и девочек, это сразу заметно. Ну, хоть у кого-то из женщин в их семье удалась семейная жизнь. А то мама рано овдовела, а сама она, Ирина… Эх, право, об этом лучше вообще не вспоминать.

Пока тьма совсем не сгустилась, Ирина все сидела на лавочке под грушей, любовалась звездами и думала, думала, думала… Мысль, неожиданно пришедшая ей в голову в этот вечер, стала для нее почти открытием. Все это время она относилась к тому, какой выросла Алика, как к данности, как к злому року или наказанию свыше. В общем, как к очень неприятному явлению, которое произошло словно бы само собой, без ее, Ирины, участия. Что-то вроде несчастного случая или ДТП, в которое попадаешь случайно: живешь-живешь, а тут бац! — и получи удар судьбы, да еще в тот момент, когда этого совсем не ожидаешь. И вдруг, только сейчас, Ирина поняла, насколько же заблуждалась. Характер и поведение Алики не были проявлением дурных генов с отцовской стороны и не испортились сами собой — это целиком и полностью «заслуга» ее, Ирины. Она сама виновата в этом ДТП. Но, как она тоже поняла только сейчас, случай все же не безнадежен. Еще есть шанс, пусть и небольшой, хоть что-то исправить. И им необходимо воспользоваться.