Последние сутки до прибытия на место я находился на авианосце. Один из лётчиков при посадке бомбардировщика надломил стойку его шасси, и тот пропахал настил судна, теперь машина требовала ремонта. После ремонта настила, благо запас крепких и толстых досок имелся, мы проводили учебные взлёты под грузом (под видом бомб вешали стальные болванки) и бомбометания. Одно удалось выяснить быстро: взлететь с пятисоткилограммовой бомбой с авианосца нереально, длины взлётной полосы не хватало, да и, вешая сотки, пришлось понижать бомбовую нагрузку до четырёх бомб. Хорошо, лётчик успел сбросить пустышку и приводнился. Так что, отвернув, авианосец сбросил ход, а шли мы отдельно от каравана по его правому траверзу и подняли на борт с помощью кран-балки не успевший затонуть самолёт и лётчиков. Самолёт сейчас на ремонте, лётчики изучают курс морской авиации. Его я писал после выхода из порта, а сейчас выдал к ознакомлению.
Командовал авиаполком капитан второго ранга мой однофамилец, Константин Ларин. Опытным военачальником в этом роде войск он, конечно, не был, да и вообще пришёл к нам из кавалерии, однако учился и познавал, как и все, тренировками и учениями. То, что было повреждено всего два самолёта, меня не расстраивало, я бы даже сказал, порадовало, что обошлись без серьёзных проблем. Вот пока шли, мы и устраивали игры: я ставил задачу, мол, предположительно там-то и там-то должны находиться корабль или эскадра противника. Вылетал разведчик с лётнабом на борту, часто это был сам Ларин, последних готовили отдельно и специально. Обнаружив неприятеля, он возвращался и давал ракету, снова поворачивая. Именно лётнаб и проводил наблюдение за атаками кораблей противника и, более того, делал съёмку сверху специальным фотоаппаратом. Нам две единицы со специальной плёнкой выделили в хозяйстве одного французского промышленника, который массово начал выпускать фотоаппараты. Мой заказ на такие специализированные, чтобы можно было вести съёмку на скорости и было чётко видно, тот сделал, даже с объективом. Обе машины экспериментальные и существуют всего в двух экземплярах. Ладно, хоть их успели сделать за эти полтора месяца.
На борту авианосца было шесть пока слабо подготовленных лётнабов, время им нужно, чтобы опыта набраться, и затемнённое помещение с двумя специалистами для проявления плёнки. Разведчики тренировались на крейсерах сопровождения разных стран, что шли неподалёку от нас. Потом снимки проявлялись, и лётчики, получая необходимый опыт, на снимках показывали, с какой стороны они бы заходили в атаку. Слушая их, я даже жалел, что торпедоносцы мне пока не доступны, может, через пару лет я и смогу поднять в воздух такое судно, что способно нести мину, тоже ведь конструировать нужно. Вот так вот мы и учились. Тренировались, горючего и ресурса самолётов я не жалел. В трюме две сотни запасных моторов, весь резерв с авиамоторного забрал с запчастями.
Насчёт звания командира авиаполка я не оговорился, командовал на авианосце он. Корабль к флоту приписан, значит, и лётчики военно-морские, и звания соответствовали. Все, кто получал корочки в моей авиашколе, если попадали по распределению в морской авиаполк – то мичмана, если в сухопутную авиацию – то корнеты. Сейчас в полку, состоявшем из двух с половиной десятков всевозможных воздушных судов, было сорок три мичмана, восемь лейтенантов и два капитана второго ранга. Второй – это инженер полка Перье.