Честно говоря, за последние дни до выхода я сильно уставал, не столько физически, сколько морально. Очень трудно контролировать всё. Вернее, я контролировал людей, выполнявших мои поручения, но приходилось общаться и с другими. Правительство Франции постоянно слало в Брест своих эмиссаров. А уж как уговаривали взять на борт наблюдателей, не намного слабее англичан, которые стали меня крайне раздражать. Они то ли забыли о своём соглашении, подписанном королём, то ли стали игнорировать его. Вели себя вызывающе нагло, и чем больше я наблюдал за ними, тем больше понимал, что японцы с судном моей компании действовали по их науськиванию. Да и догадаться об этом было несложно, они нашли возможность спровоцировать меня, ну и посмотреть на новое оружие – авиацию, как она применяется и как используется. Надо сказать, хитрый ход. Понимали, что я не удержусь и буду её испытывать, а взглянуть, что та собой представляет, они жуть как хотели.

Вот в такой нервотрёпке я и собирался. А когда вахтенный матрос за три дня до назначенного дня отбытия сообщил, что ко мне прибыли две женщины, я не сразу отреагировал. Добиться встречи со мной хотели многие, уже полсотни французов из отставных военных пополнили ряды корпуса и флота, некоторые прибывали с жёнами, но сейчас только две женщины. Я недоумевал. Покинув каюту, уже в сгущающихся сумерках подошёл к борту и с удивлением увидел в лодке Терезу и Изабеллу. Ничего себе, это сколько же бесстыдства надо иметь, чтобы заявиться ко мне?! Вид их, надо сказать, был ошеломляющ. Некогда красивые платья были изрядно замызганы, у Изабеллы краснела щека и имелась царапина, на шее засос, который та стеснительно пыталась прикрыть уцелевшим шарфиком. А вот у Терезы – бланш на пол-лица. Потасканность обеих «дам» была видна невооружённым глазом.

– Добрый день… кхм, дамы. Чему обязан?

«Дамы», вернее, то, что от них осталось после французских ночлежек, смущённо отводили глаза и молчали. Вздохнув, я вызвал вахтенного офицера и, ткнув в них пальцем, приказал:

– Накормить, переодеть, поселить в гостинице и ближайшим судном отправить в Аргентину. Выполнять.

Я развернулся и направился обратно к себе в каюту, за отчёты, а мичман стал выполнять мой приказ. Пускать этих вроде уже завшивевших «дам» на борт своего судна я не собирался. Умерли для меня так умерли. Я уже и забыть о них успел. Это же надо набраться такой наглости: узнать, что я в порту, и добраться до меня! Пришлось ещё и деньги выделять, чтобы мичман выполнил поручение. Могли и сами заработать на билет обратно, на спине, но, видимо, обратиться ко мне посчитали за лучшее. Вот я и решил. Попытаются ещё раз со мной встретиться, собак на них спущу. Нет их? Заведу. В Аргентине в поместьях у меня сторожевые собаки есть.

Встреча эта была неприятной, однако я быстро забыл о ней, занимаясь делами, лишь чуть позже мичман сообщил, что мой приказ выполнен. Видя по моему недоумевающему взгляду, что я не понимаю какой, пояснил, что он имел в виду аргентинок. На борт судна посажены и отправлены домой. Я лишь поблагодарил его за службу и почти сразу забыл об этом, меня закрутил круговорот дел, был последний день перед отходом.