Свидетельство Л. Моргана имеет исключительно важное значение, поскольку, как уже говорилось, именно из его работ возникла современная история семьи, поскольку, отношения полов были в центре его научных интересов, и изучал он их внимательнейшим образом.

М. Мид в книге «Взросление на Самоа» утверждает то же самое, что и Морган: «…Самоанское общество резко отличается от нашего неиндивидуализированностью чувства, в особенности полового …»{116}. «Романтическая любовь в том ее виде, в каком она встречается в нашей цивилизации, неразрывно связана с идеалами моногамии, однолюбия, ревности, нерушимой верности. Такая любовь незнакома самоанцам»{117}. «Одновременное пребывание в нескольких половых связях, их кратковременность, совершенно явное стремление избежать каких бы то ни было сильных аффектных привязанностей в половых отношениях, жизнерадостное использование для них любых представившихся возможностей — все это делает секс на Самоа самоцелью … чем-то таким, что ценится само по себе и вызывает энергичный протест, как только он начинает привязывать одного индивидуума к другому. … Они не склонны относить половые отношения к числу важных межличностных отношений и определяют их значимость только половым удовлетворением, доставляемым ими»{118}. «Самоанская девушка никогда не испытывала счастья романтической любви, как мы его понимаем…»{119}.

Известный польский сексолог З.Лев-Старович в книге обзорного характера «Секс в культурах мира» приходит к выводу: «Любовь в нашем представлении незнакома туземцам … обращает на себя внимание то, что здесь не нашла распространения модель любви, так ценимая на Западе, — любви партнерской, с доминацией чувства жертвенности, посвященности. Возможно, что модель любви, которая предъявляет много требований к человеку, обусловлена ограничениями в сфере секса»{120}. Здесь у Лев-Старовича всего лишь догадка, но совершенно верная.

Ф.Энгельс в «Происхождении семьи…» также утверждал, что «до Средних веков не могло быть и речи об индивидуальной половой любви»{121}. После крушения социализма в СССР многие считают своим долгом отозваться о К.Марксе и Ф. Энгельсе с пренебрежением. Однако провал коммунистического эксперимента в СССР вовсе не меняет того факта, что К. Маркс был и остается гениальным философом и экономистом, а Ф. Энгельс — крупнейшим философом и политологом — как сказали бы сейчас — второй половины XIX века. И тот, и другой отличались научной добросовестностью, знали, о чем писали, и за свои слова отвечали.

Нелишне напомнить также, что именно К. Маркс извлек из забытья никем не замеченную книгу Л.Моргана «Древнее общество», а Ф. Энгельс на 72-м году жизни, по горло занятый подготовкой к изданию «Капитала», не оставил без внимания и тепло отозвался о докладе российского этнографа Л.Я. Штернберга про гиляков, опубликованном в русской(!) газете на русском языке.

Ф.Энгельс, в отличие от тех, кто свысока смотрит на него в XXI веке, знал древнегреческий язык и мог анализировать античную литературу на предмет отсутствия или присутствия там любви не по переводам и пересказам, а по оригиналам, которые в XIX веке уже были известны. И нового на этот счет в XX веке появилось очень мало.