Смотря на алетиометр, Уилл вспомнил, что Лира рассказывала ему о чтении: она рассказывала, что должна была сконцентрировать все мысли на алетиометре, чтобы прочитать его, и это помогло ему почувствовать остроту серебряного клинка.

Испытывая любопытство, он вытащил нож и вырезал маленькое окно прямо перед собой.

Сквозь него он не увидел ничего, кроме голубого неба, но далеко, далеко внизу были деревья и поля: его собственный мир вне сомнения.

Таким образом, горы в этом мире не соответствовали горам в его мире. Он закрыл окно, первый раз используя для этого левую руку. Было восхитительно снова иметь возможность использовать ее.

Мысль, пришедшая к нему, была так внезапна, что он будто почувствовал удар электрического тока.

Если здесь несколько тысяч миров, то почему же нож открывает только окна между этим миром и его собственным?

Безусловно, он должен прорезать окна в любой из миров.

Уилл снова взял нож в руку и позволил своим мыслям перетекать на кончик лезвия, как учил его Жакомо Парадизи, пока его сознание не растворилось среди самих атомов и пока он не стал чувствовать крошечные прорехи и колебания в воздухе.

Вместо того, чтобы начать вырезать окно сразу же, как только он почувствовал первую маленькую зацепку, как он обычно делал, он позволил ножу двигаться дальше от одного отверстия к другому. Это было похоже на ряд стежков, до тех пор, пока давление было слабым, и ни один из них не был поврежден.

— Что ты делаешь? — спросил голос из воздуха, возвращая его назад.

— Исследую, — ответил Уилл, — потише и держись подальше. Ты можешь порезаться, если подойдешь ближе. И я не смогу предостеречь тебя, потому что не могу тебя видеть.

Балтамос издал звук тихого недовольства. Уилл снова схватил нож и почувствовал мельчайшие отверстия и колебания.

Их было больше, чем он мог себе представить. И он чувствовал их так, что не было нужды прорезать окна, он узнал, что каждая из них имеет свои отличия: одно было прочным и четким, другое мутным, третье было нестабильным, а четвертое — хрупким и изменчивым.

Но среди всех были такие, которые ему было почувствовать легче, чем другие, и, заранее уверенный в ответе, он прорезал одно окно, чтобы убедиться: это снова был его мир.

Он закрыл это окно и почувствовал, что кончик ножа наткнулся на отверстие с другими свойствами. Он нашел что-то эластичное и стойкое, и позволил ножу прорезать еще одно окно.

И вот оно! Мир, который он увидел сквозь него, не был его миром: земля здесь была ближе, и здесь пейзаж не радовал глаз зелеными полями и изгородями, только пустыня с холмистыми дюнами.

Уилл закрыл это окно и открыл другое: закопченный воздух промышленного города и цепочка угрюмых рабочих, устало идущих к заводу.

Он закрыл и это окно и вернулся в реальный мир. Он чувствовал небольшое головокружение. Впервые осознав настоящую силу ножа, мальчик положил его осторожно на камень перед собой.

— Ты собираешься задержаться здесь на целый день? — спросил Балтамос.

— Несомненно. Но можем мы…

— И ты должен знать, в каком мире земля находится в том же месте, или же у тебя не будет возможности открыть его, — продолжил Уилл больше для себя, чем для ангела. — Значит, это не так легко, как я думал. Возможно, нам просто повезло в Оксфорде и Цигейзе. Но я только…