Только когда последнее белое крыло растаяло в полуденной дымке, мулефа спустились вниз по дороге. Гнев и печаль переполняли их, но самую серьезную тревогу вызывал склад колес.

Из пятнадцати хранившихся там колес осталось только два. Остальные были сброшены в воду и потеряны безвозвратно. Однако на противоположном берегу реки находилась песчаная отмель, и Мэри показалось, что она может разглядеть застрявшее там колесо. Так что к изумлению и тревоге мулефа она разделась, обмотала вокруг талии длинную веревку и переплыла реку. На отмели Мэри обнаружила не одно, а целых пять драгоценных колес, и, продев веревку сквозь их мягкие серединки, приплыла назад, волоча груз за собой на буксире.

Мулефа не знали как благодарить её. Сами они никогда не заходили в воду, только рыбачили с берега, заботясь о том, чтобы не замочить ног и колёс. Мэри чувствовала, что наконец сделала что-то полезное для велофантов.

Позднее тем же вечером после скудной трапезы, состоящей из сладких корешков, они объяснили ей почему так волновались из-за колес. В незапамятные времена колёсные деревья росли в изобилии, мир был богат и полон жизни, и мулефа жили со своими деревьями не ведая печали. Но много лет назад случилось что-то плохое и благодать ушла из этого мира, потому что несмотря на все старания и всю любовь и заботу, с которыми мулефа относились к своим колёсным деревьям, те умирали.

Из темноты вышел маленький мальчик, исполненный надежды и страха, шепча снова и снова:

— Лира, Лира, Лира…

За ним стояли другие фигуры, ещё более призрачные, чем он, ещё боле тихие. Они, казалось, принадлежали к одному и тому же виду, но их лица невозможно было разглядеть а их голоса невозможно было услышать, да и голос мальчика никогда не поднимался выше шёпота, а его лицо было затенённым и размытым, как нечто, наполовину забытое.

— Лира… Лира…

Где были они?

На бескрайней равнине, где ни один луч свеат не сиял с железно-тёмного неба, и где туман закрывал горизонт во всех направлениях. Земля была гладкой, утоптанной давлением миллионов ног, вот только те ноги были легче, чем перья; так что, видимо, само время разравняло землю, вот только время замерло в этом месте; так что, видимо, это место просто было таким всегда. Это был конец всех мест и последний из всех миров.

— Лира…

Почему они были здесь?

Они были осуждены. Кто-то совершил проступок, хотя никто не знал, ни в чём состоял проступок, ни кто совершил его, ни кто вынес вердикт.

Что заставляло мальчика шептать имя Лиры?

Надежда.

Кем были они?

Привидениями.

И Лира не могла прикоснуться к ним, как она ни старалась. Её дрожащие руки проходили сквозь них, снова и снова, а мальчик стоял там и звал её.

— Роджер, — сказала она, но её голос прозвучал таким же шёпотом. — О, Роджер, где ты? Что это за место?

— Это мир мёртвых, Лира, — сказал он, — я не знаю, что делать, не знаю, попал ли я сюда навсегда, не знаю, может, я что плохое делал, или что, потому что я старался быть хорошим, но я ненавижу это, мне страшно, я ненавижу это…

И Лира сказала, — Я…