Полуторакилометровый спуск заканчивался у рощи гигантских деревьев, а неподалеку, прихотливо изгибаясь меж ровных, поросших травой берегов, струилась речка.

Далекий блеск подсказал Мэри что там вода разливается, но она не стала долго смотреть в ту сторону, потому что велофанты держали путь в посёлок на берегу реки, а Мэри сгорала от нетерпения увидеть его.

Сам посёлок состоял из двадцати или тридцати стоящих кольцом хижин. Стены были возведены из обмазанных саманом бревен, а крыши крыты тростником. Чтобы рассмотреть всё это, Мэри пришлось приставить руку козырьком ко лбу, защищая глаза от солнца. Прочие велофанты были заняты трудом: кто чинил крышу, кто тянул из реки невод, кто нёс валежник для очага.

Так что у них был свой язык, они добывали огонь и жили общиной. И с этого момента слово «животные», которым Мэри мысленно обозначала этих созданий, уступило в её сознании место слову «люди». «Эти существа не похожи на человека, но тем не менее они — люди», — сказала она сама себе, — «они не принадлежат животному миру, они — одни из нас».

Теперь путники подошли достаточно близко и, завидев их приближение, некоторые сельчане отрывались от работы и звали друг друга посмотреть кто приехал. Отряд постепенно остановился и Мэри неуклюже сползла на землю, зная, что немного позже у нее будет болеть все тело.

— Спасибо, — поблагодарила она своего коня… нет не коня… свой велосипед? Ни то ни другое совершенно не подходило дружелюбному созданию с яркими глазами, которое стояло рядом с ней. «Это друг», — решила Мэри.

Он поднял к небу свой хобот и в точности скопировал ее слова:

— Ибо, — сказал он и они вновь рассмеялись от всей души.

Она забрала свой рюкзак у другого существа («Ибо!» «Ибо!») и вместе с ними сошла с базальта на плотно утоптанную землю деревушки.

Вот когда Мэри на самом деле начала проникаться здешним духом.

За последующие несколько дней она выучила столько нового, что вновь ощутила себя восторженной первоклашкой. Больше того, и сами велофанты, казалось, приходили от нее в не меньший восторг. Взять хотя бы для начала ее руки. Они никак не могли ими налюбоваться: их нежные хоботы ощупывали каждый сустав, отыскивая ногти, костяшки, большие пальцы и мягко сгибая и разгибая их. А еще велофанты с изумлением наблюдали как Мэри берет свой рюкзак, несет пищу ко рту, чешется, расчесывает волосы, умывается. В свою очередь и она ощупывала их хоботы. Они были невероятно гибкими и длиной с ее руку, у основания на голове толще, и обладали силой достаточной для того, чтобы расколоть ей череп, догадалась Мэри.

Два пальцевидных отростка на конце хобота обладали огромной силой и невероятной мягкостью. Велофанты, казалось, обладали способностью изменять тип кожи на внутренней стороне отростков, заменявшей им подушечки пальцев, от бархатисто-мягкого до твердого как дерево. В результате они могли пользоваться отростками для выполнения как деликатных действий, например дойки коров, так и грубых, например наломать и ошкурить ветки.

Мало-помалу Мэри поняла, что хоботы велофантов служат им и для общения. Движение хоботом меняло значение звука. Например слово, звучащее как «чах», при коротком взмахе хобота слева направо, означало «вода», при загнутом кончике хобота — «дождь», при хоботе, загнутом книзу — «печаль», а при быстром броске хобота влево — «молодые побеги травы». Едва увидев эти движения, Мэри в точности повторяла их рукой, стараясь как можно лучше. И когда велофанты поняли, что она начинает говорить с ними, их восторгу не было предела.