В какой-то момент Странд отказался выходить на улицу – он хотел перенести на бумагу это свое последнее видение. Он бросил мотоцикл на волю дождя и снега. Гиг и Льюи порой специально шумели у стойки, но Странд держался. Он не вставал из-за стола. Он копался в своих черных и серых мелках, давил их пальцем, плевал на бумагу, чтобы, как он утверждал, цвета казались ярче, чтобы найти подходящее освещение, мне нужно найти верное освещение, Льюи, говорил Странд. Он знал, что Льюи хочет, чтобы он остановился, и будет пытаться убедить его в том, что хватит уже рисовать лес, ведь мнение Льюи к тому времени поменялось: рисунки – это для детей. Большая часть плана уже тогда вертелась у Льюи в голове. Правда, ничего еще не было записано, все то, что вслед за Льюи мы называли нашими будущими действиями, было еще лишь возможным.

Но вот однажды Странд молча встал. Сжал в пальцах листки, приподнял их, встряхнул, словно чтобы высушить еще влажные чернила, и прикрепил к стене клуба. А потом заявил, что нужно, чтобы в конце все выглядело примерно вот так. Все подошли. На рисунке были мы в светлых одеждах, белая армия, как сказал Странд, с канистрами в руках, росчерки бензина на стенах, заваленные бумагами коридоры, мужчины в костюмах на заднем плане. Снаружи, за окнами, Странд изобразил дождь. Его рисунок пробудил в нас чувство, которого нам уже не забыть. Может, именно он нас и подтолкнул, может, на самом деле нас заставило действовать именно то навязчивое видение Странда. В этом рисунке, висевшем у нас на виду в последние месяцы работы клуба, было предсказано все. Гроза за окном. Потоки воды. Белая армия. Трувиль. Все будет там. Все будет там и точно так, как того хотел Странд. И пламя тоже. Особенно пламя.

Трувиль опустит факел. На одном дыхании вспыхнут бензиновые потеки, и огонь помчится из зала в зал, по полу, вдоль стен, оранжевый с желтыми сполохами, в мгновение ока наберет высоту, и вот уже метровое пламя вмиг, как при фотомонтаже, накроет убранство дворца, а потом оно разом поблекнет, – разрушительный огонь, говорил Странд, дерево и ткани, шторы, ковры, архивы, сваленные в кучи в центре комнат, все это отразится в зеркалах приемных, разрушительный и прекрасный, ликовал Странд, вам нужно будет как можно скорее выйти наружу, ведь внутри станет нечем дышать, выйти, толкая перед собой мужчин в костюмах, которые остолбенеют, онемеют от этого зрелища, и каждый из них будет задыхаться от костра, от жара которого разлетятся вдребезги окна и фарфоровая посуда, вы вместе с ними спуститесь этажом ниже, но там не задержитесь и так доберетесь до первого этажа, вас будет сто, тысяча, две тысячи, невозможно сказать наверняка, вы выйдете на свежий воздух, разбредетесь по дворцовым садам, превратившимся под потоками воды в болота, ваши крики потонут в шуме дождя и хрипе пожара, пламя, бушующее в полусотне метров от вас, осветит ваши промокшие тела под небом, почерневшим так, словно уже наступила ночь, хотя солнце, скрытое за облаками, будет стоять в зените, и Трувиль будет кричать где-то позади, под небом столь темным, что это будет казаться невероятным, у вас за спиной будет светить гигантский факел, освещая каждое ваше движение, и Трувиль будет кричать, надо сейчас же убираться отсюда, и вы двинетесь к выходу, разлетитесь по улицам близ дворца, словно рой шершней.