Стоящие на платформе военные будут проверять пассажиров. Они обыщут вас, откроют ваш чемодан, но у нас ничего не найти, таковы были слова Льюи, мы неуловимы, на наших безымянных телах ничего не найти. Вы переоденетесь в туалете кафе, расположенного в вестибюле вокзала. Достанете из чемодана черные брюки, белую рубашку и туфли-лодочки. Светлое платье вы оставите на полу. По словам Льюи, вот в этот-то момент все и начнется по-настоящему.

Клуб, день отъезда. Льюи сидит на стуле посреди зала и повторяет, что поступки не бывают ни незначимыми, ни героическими. Что нужно продолжать. Что каждый должен найти собственный подход. Что нет пожара, способного хоть чему-то положить конец, и нет ничего, что выдержало бы испытание временем, ровным счетом ничего. Значение имеет лишь повседневная жизнь, понимаете? – раздаются вопли Льюи. Та, которая требовала, чтобы ее называли Льюи, Льюис, Луиза, Людвиг, и утверждала, что это значит «славная воительница», «прославленная в боях» и что такими и нужно быть – прославленными в боях, – эта Льюи тянет шею, словно пытаясь дотянуться головой до потолка, и ревет безумным зверем. Снаружи стоят смазанные, вымытые мотоциклы. Перчатки и шлемы разложены в ряд на столе у Странда.

Последние несколько недель Льюи уже не работала над планом и целыми днями сидела перед телевизором. Она смотрела все подряд – новости, дневные сериалы. И каждый день просила, чтобы кто-нибудь поставил ей документальный фильм о семье Кеннеди. Некоторые из нас смотрели его вместе с ней – бесконечные кадры с Джеки Кеннеди. Льюи говорила, что Джеки Кеннеди оказалась трагическим образом вычеркнута из истории. Что история всегда что-то вычеркивает. Льюи расползалась по стулу с бутылкой водки в одной руке и стаканом – в другой. Она что-то бормотала. Некоторые из нас еще могли разобрать, что она говорит. Она говорила о Джеки Кеннеди, о ее потерянной жизни при президенте. На кой черт кому-то вообще сдалась эта Джеки Кеннеди, ворчал Странд, и многие из нас придерживались того же мнения.

В тот день, упомянув о том, что должно будет случиться потом, Льюи, наверное, заметила в наших глазах жалость, которую она у нас вызывала. Она замолчала. Выключила телевизор. Мы почти закончили. У нас было достаточно экземпляров книги Странда. Протоколы были напечатаны. Льюи вдохнула в них каждую строчку. Та Льюи, которая хотела, чтобы мы приложили все мыслимые усилия. Которая предупредила меня: только не запори все, Ламар, когда будешь составлять протоколы. Важно писать точно. Взвешивай каждое слово, Ламар, взвешивай каждое слово. Каждое слово в каждом протоколе имеет свой вес. Я ведь был как все: мне хотелось угодить Льюи. Остальные, те, кто находились в других местах, звонили в клуб. Мезаль отвечал, давал указания. Все были готовы.

Льюи так и не перечитала все то, что мы написали. Гиг рассказывает, что после нашего ухода видел, как она скрылась в лесу. Он клянется, что видел, как она исчезла среди деревьев. Еще он говорит, что она была похожа на бездомную. Что она напоминала бездомную, которой вообще больше ни до чего нет никакого дела.